Быстролетов дмитрий биография. Д

... Совсем недавно посмотрел двухсерийный "шпионский" фильм "Вербовщик". Фильм основан на реальных событиях, и это радует. На фоне придуманных голливудских киногероев, а также их старосветских коллег вроде Джеймса Бонда, наш советский супермен выглядит гораздо более интересным. Он наш и он реальный! Я сразу начал искать информацию о Дмитрие Быстролетове, и обнаружил к своей "географической" радости, что он еще и про Африку книги писал, причем лично в ней бывал! Его практический африканский опыт нашел литературное применение, в том числе и в редкой книге "В СТАРОЙ АФРИКЕ", которую удалось разыскать и с которой мы готовы познакомить постоянных гостей нашего сайта.
Н.Баландинский, 10.04.2011

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ.

Долгое время это имя не знали даже многие из чекистов. Только теперь можно сказать правду об этом человеке. Человек, о котором пойдет речь, - профессиональный советский разведчик 30-х годов.

Доктор права и медицины, бойкий и вездесущий фотограф-репортер. Полиглот. Оборотливый торговец и процветающий бизнесмен. Незаурядный художник, литератор. Моряк, мусорщик, чернорабочий и нищий, суетливый корабельный кок, степенный могильщик... Он тонул, в ледяной морской воде в двенадцати балльный шторм на траверзе Синопа у Анатолийских берегов, в него стреляли из пистолетов и винтовок, его сбрасывали в пропасть. Татуированные "паханы" Нориллага приставляли к его горлу тонкое жало "пера", алкая поставить на колени. Он задыхался в зловонных трюмах этапного лихтера, коченея и умирал в колючих снегах Крайнего Севера, изнывал от дикой жары безбрежной Сахары. Был дружен с принцами, лордами, князьями, самодовольными боссами германского рейха и тихим королем пигмеев...

Окончив университеты в Праге и Цюрихе, брал уроки живописи и графики у лучших профессоров Парижской и берлинской академий художеств, в совершенстве знал двадцать два иностранных языка, помнил наизусть библию и всё суры священного Корана.

Тридцать лет в закордонной разведке...

Потом - внезапный арест - своими же, на Родине; ярлык "врага народа" и 16 лет тюрем и лагерей.

Имя его - Дмитрий Александрович Быстролетов.

Родился он 17 января 1901 года в Крыму, в местечке Ак-Чора в семье учительницы Клавдии Дмитриевны Быстролетовой, происходившей из древней казачьей семьи. Судьба свела ее во время учебы в Петербурге (на Высших женских курсах) с красивым молодым графом - Александром Николаевичем Толстым, родным братом великого русского писателя.

В Санкт-Петербурге он получил домашнее воспитание, принятое в аристократических семьях. Политика его не интересовала. Увлекся морем. Учился в Петербургском морском кадетском корпусе.

Ровно за год до октябрьского переворота Быстролетов поступил в выпускной класс Анапской мореходной школы на штурманское отделение. Летом плавал, а зимой учился.

Еще будучи юнгой, участвовал в боевых действиях на Черном море. А когда грянули февральские события 1917-го, взял фамилию матери - видимо, юноша опасался быть зачисленным в разряд буржуев и попасть под нещадный пролетарский каток. В 1918 году сразу же по окончании мореходки он едет в Константинополь. Плавал матросом на судах "Рион" и "Константин". А через год оказался безработным. И остался в Турции, ибо в России уже полыхала гражданская война. Чтобы не умереть с голоду, занимался чем придется: штукатурил стены в кабаре Вертинского "Черная роза", разгружал дрова и уголь на причалах, ремонтировал грузовики на английской базе, доставлял с рынка продукты во французский ресторан Дорэ, за пол-лиры в день отбивал ракушки с поставленного в док бразильского или испанского судна...

В конце концов судьба подарила ему встречу с однокашником по мореходке Женей Кавецким. Он-то и пристроил оголодавшего Дмитрия коком на шхуну "Преподобный Сергий", на котором сам был боцманом. Суденышком этим командовал эстонец Кезе.

В глухую пору листопада 1920-го революционно настроенный экипаж арестовал своего капитана и через Черное море пригнал шхуну в бурливший событиями Севастополь. Шхуну тотчас переименовали в "Преподобный Троцкий" и направили в Одессу - экипажу предстояло осуществить переброску за кордон, в Болгарию, двух чекистов. Надо заметить, время для совершения столь важного спецрейса руководством Одесской ЧК было выбрано крайне неудачное - попав в ледяной "плен", хлипкая шхуна едва не затонула. Морякам и "пассажирам" посчастливилось спастись. Быстролетов сильно простыл и заболел крупозным воспалением легких. Вылечился. А дальше вновь пошли его скитания - из Одессы в Севастополь, оттуда в Анапу. Спасаясь от мобилизации в деникинскую армию, он по совету матери бежит через Батум в Константинополь. И тем - вот судьба) - вновь попадает мл ту же шхуну и к тому же капитану, которого он вместе с другими матросами тогда не дал на "распыл" лихим красным латышским стрелкам.

Однажды шхуну в открытом море буквально пропорол американский эсминец, вынырнувший из густого тумана. Многие из экипажа утлого суденышка погибли. Быстролетов спасся только потому, что, уже будучи в ледяной воде и теряя сознание, успел привязаться к обломку мачты.

Американские моряки, стараясь загладить свою вину перед уцелевшими с протараненной шхуны, облагодетельствовали оставшихся в живых: одним помогли с лечением и устройством на работу, других определили на учебу. Евгения Кавецкого они послали в США, в военно-морское училище, Дмитрия Быстролетова, по его желанию, - в колледж для европейцев-христиан, находившийся в Константинополе. В последующем Е. Кавецкий стал американским гражданином, почетным и уважаемым Смитом Адомсом, старпомом на судне "Савойя". Придет час, и Быстролетов привлечет его к сотрудничеству в пользу советской разведки.

Что же до учебы самого Дмитрия Александровича, заметим: колледж он окончил с блеском, и его направили в Пражский университет, который он окончил в 1925 году, получил по выпуску ученое звание "доктор права".

Как он жил все это время? Трудно, очень трудно. Нищенствовал, бедствовал, но учился. По ночам рыл могилы на городском кладбище, за что получал гроши. Неоднократно обращался в консульство РСФСР с просьбой вернуться на Родину. Его внимательно выслушивали и вежливо отказывали - уже тогда на Дмитрия Быстролетова в советских компетентных органах имелись определенные виды.

С начала 1925 года, писал Д. А. Быстролетов в своей автобиографии, "я стал работать под руководством резидента в Праге, выполняя различные нелегальные задания. В апреле моя работа в ОГПУ была оформлена: мне назначили месячный оклад, перевели на оперативное разведывательное направление, а для легализации пристроили в торгпредство. Я занимался сначала экономической разведкой, а затем, усвоив соответствующие приемы и технику, перешел к вербовке агентуры в посольствах, к получению диппереписки, к поиску источников в МИДе и к военно-технической разведке. Кроме того, я нес полную нагрузку по торгпредству и за пять лет прошел путь от регистратора бумаг до заведования информационным отделом".

Весной 1925 года полпредство через подставных лиц устроило ему поездку в Москву на I съезд Пролетарского студенчества в качестве представителя зарубежного студенчества. И вот - встреча с руководителем советской разведки, которую он описал в своей книге.

В небольшом особняке графа Ростопчина "студента" ввели в маленькую комнатку. Слева у стены стояла железная койка с тонким тюфяком, покрытым солдатским одеялом. Положив ноги в дорогих сапогах на спинку кровати, лежал мужчина лет пятидесяти, небрежно одетый в серый "френч" и бриджи. Русые волосы и бородка придавали ему сходство с революционерами-народниками. Он дремал, и его правильные черты лица показались Быстролетову привлекательными. Это был, как выяснилось позже, начальник контрразведки ОГПУ СССР Артур Христофорович Артузов. Подле него, оседлав стул, сидел сухощавый человек лет сорока с большими черными раскосыми глазами - его помощник Михаил Горб.

Быстролетову предложили сесть на свободный стул. Ему шел тогда 25-й-год, он был недурен собой и одет в лучший европейский костюм, что особенно бросалось в глаза на фоне толстовок и тапочек московских студентов. Видимо, внешность и заграничные одежды "студента" не понравились Горбу - он, мельком взглянув на юношу, отвернулся. Артузов, напротив, с видимым интересом принялся рассматривать парня и его шикарный костюм, ничуть не скрывая доброжелательной улыбки. Затем, устало прикрыв глаза, проговорил: - Ну-с, расскажите о себе то, что вы сами считаете главным.

Быстролетов рассказал чекистам о своем происхождении от графа Толстого, об учебе, о мытарствах в эмиграции и, стушевавшись, надолго умолк.

Это все? - по-прежнему лежа на койке, спросил Артузов, не раскрывая глаз.
- Да, все.

Горб еще больше нахмурился, помрачнел, закуривая очередную папиросу. Потом стал засыпать Быстролетова вопросами об адресах и фамилиях людей, могущих подтвердить "сей незамысловатый рассказ".

Артузов остановил своего ретивого помощника:

Ладно, Миша, погодь, не торопись с выводами. Все проверим, все в наших руках. Ты скажи-ка, товарищ,- обратился он к Дмитрию Александровичу, - какие труды Ленина читал и как их понимаешь, в чем смысл нэпа и какова, по-твоему, задача борьбы с контрреволюцией, осевшей в Чехословакии?

Быстролетов кратко, как мог, ответил на вопросы.

После минутного молчания Артузов вдруг мягко улыбнулся, поднял кверху руку и пошевелил пальцами:

Надо использовать выгодную наружность Быстролетова, - сказал он Горбу,- знание им языков, общий культурный уровень... Он может нравиться людям на верху общества... Это дается от рождения и встречается ныне нечасто... А вы, молодой человек,- обратился к студенту, - возвращайтесь и принимайтесь за работу. Но прежде всего станьте образованным марксистом. Ни приятное лицо, ни хорошо сшитый костюм не сделают из вас хорошего борца. Нужно понять цель борьбы, историческую справедливость ее. Поняли меня?..

Быстролетов вернулся в Чехословакию. В 1930 году к нему явился резидент советской разведки в Праге Гольст и предложил... последовать за ним в Берлин, причем не для работы "под крышей", а на положение нелегала.

Подпольщик начинается с фальшивого паспорта, - сказал ему тогда Гольст, протягивая вместе с коркой лачку долларов. - В вольном городе Данциге консульский корпус имеет права дипломатов, и в настоящее время дуайеном там является генеральный, консул Греции, жулик, член международной банды торговцев наркотиками. Зовут его Генри Габерт, он еврей из Одессы.

Быстролетову требовалось "выбить" у него настоящий паспорт. Эту операцию он выполнил словно опытный актер.

В одном из советских посольств работал поверенный в делах некий Беседовский. Однажды, прихватив с собой совершенно секретные документы и полученные из Москвы деньги и ценные бумаги, он бежал в объятия французской разведки. Выдал как на духу имена, явки, пароли, шифры - завалил всю агентурную сеть. Потом об этом написал толстенную книгу.

Сталин внимательно следил за такого рода литературой. Он прочитал книгу Беседовского от корки до корки и написал на ее титульном листе синим карандашом единственное повелительное слово.

Быстролетова срочно вызвали на конспиративное свидание в отель "Викинг" в Осло и приказали срочно явиться в Москву. Как австрийский инженер-текстильщик он немедля отправился в долгий зигзагообразный путь, много петлял, пока наконец не оказался на Лубянке и не получил в руки злополучную книгу со сталинской резолюцией: "Восстановить!"

Понимаете? Агентурную сеть приказано восстановить во что бы то ни стало.

Он восстановил ее.
Профессионалы знают, чего это стоит разведчику.

Была и другая работа, в которой Быстролетов блестяще проявил себя как разведчик. Он наладил регулярное снабжение Центра шифрами и кодами трех европейских государств. А когда английская контрразведка, забив тревогу, всерьез занялась поиском активно действующих агентов, Москва приказала всем работающим по этой линии, кроме Быстролетова, незамедлительно выехать на континент. Быстролетов же добился разрешения остаться, чтобы напоследок вытянуть из агента шифры и на будущий год. Это ему удалось.

Впоследствии начальник британской разведки и контрразведки сэр Р. Вэнситтарт, которому с превеликим трудом удалось замять назревавший скандал, связанный с разоблачением агента в святая святых - недрах Форин-офиса, сказал: "Какое счастье, что такие позорные истории в Англии случаются раз в сто лет". Но ас в устройстве оперативных ловушек и хитроумных комбинаций ошибался. Быстролетов продолжал работу. Одним из новых его соратников по разведке стал Адриан Филдинг, ныне известный всему миру как легендарный Ким Филби, автор нашумевшей в стране и за рубежом книги "Моя тайная война".

В своих "записках разведчика" - рукописи чудом сохранились до сегодняшних дней - Быстролетов так описал один из эпизодов загранработы:

"...Останавливаемся. Хочется курить. Сигареты в левом кармане. Достаю. Спички - в правом. Чтобы взять их, надо освободить руку от браунинга... Зажигаю спичку, отвернувшись от ветра. И в этот момент инстинктивно чувствую быстрый шаг спутницы. Резкий толчок в спину - и я лечу меж скал в пропасть.

Ощущения падения не было, лишь боль. Перевернулся, снова ударился поясницей.
На мгновение как будто прилип к скале и, широко раскинув руки и ноги, застыл над пропастью. Думаю, что более ужасного момента в моей жизни не было и не будет - короткие секунды душевной пустоты и страдание каждого нерва. Потом тело поползло вниз... Медленно, быстрее, стремительно, как камень.

Каблуками тяжелых спортивных ботинок я старался упереться в какой-нибудь выступ, цеплялся руками. Кожаная куртка, рубаха и белье сползли со спины, хомутом скрутились на шее. Предсмертная тоска обожгла мозг.

Но прошла секунда, другая... Я осторожно освободил лицо. На очень крутом, почти отвесном склоне я повис, зацепившись скрутившейся одеждой за пенек сосенки, росшей когда-то из трещины.

Увидев под болтающимися ногами черный зев пропасти, закрыл глаза, парализованный страхом и отчаянием. Потом властно вступила в права животная воля к жизни.

Очень осторожно, чтоб не сорваться с пенька, огляделся. Трещина расползалась в стороны, как паутина. Подтянул ногу, засунул каблук во впадину. Вторую ногу... Ослабил давление на пенек. Одной рукой нащупал выступ, впился пальцами... Сдул с ресниц капли горячего поте и. перевернулся на живот. Подбородок тоже невольно нашел выступ "Жить, жить!" - билось в сознании".

Еще, будучи в Праге, Дмитрий Александрович познакомился с красавицей чешкой Иолантой. Вскоре они поженились. Разумеется, и она была привлечена к разведработе. И вот - срочное задание Центра: во что бы то ни стало проникнуть к секретам итальянского генштаба.

Потребовалось бы несколько десятков страниц, чтобы сжато описать эту разведоперацию, проведенную Быстролетовым. Заметим, однако, что проникновение к секретам итальянского генерального штаба дорого стоило Иоланте: ее здоровье серьезно пошатнулось. Ей разрешили выехать на отдых в Москву. Забегая вперед, скажем: судьба этой мужественной женщины трагична. В январе 42-го неблагонадежных жен репрессированных чекистов на открытых платформах повезли в Куйбышев, многие замерзли в дороге. Уцелевших бросили в не отапливаемый барак. У Иоланты все это время не прекращалось горловое кровотечение. И она, чтобы не быть обузой подругам, морозной ночью выползла за уборную и кухонным ножом перерезала себе горло.

В архивах КГБ имеется документ, говорящий о Быстролетове как о разведчике-нелегале намного лучше всяких комментариев.

"...1942/3, 17 ноября 1932 г., г. Москва.
За успешное проведение ряда разработок крупного оперативного значения и проявленную при этом исключительную настойчивость - награждаю:
Быстролетова Д. А. - сотрудника ИНО ОГПУ - боевым оружием с надписью: "За беспощадную борьбу с к.-р. (контрреволюцией) от ОГПУ".
Зампред ОГПУ - Балицкий".

Находясь за границей уже более десятка лет, он страстно мечтал о Родине. Хотелось повидаться с матерью, отдохнуть, просто побродить по березовым российским рощам, заливным лугам.

Наконец ему разрешили вернуться в Москву. В белокаменной им с Иолантой тут же дали отменную квартиру. После короткого отдыха супружеская чета готовилась к новому заданию.

На сей раз Быстролетову предстояло под видом голландца выехать с женой в Нидерландскую Индию, купить там плантацию и вступить в голландскую профашистскую партию, затем перебраться на жительство в Южную Америку и стать там активным членом местной нацистской партии, чтобы уж потом явиться в Европу фанатичным последователем идей великого фюрера. В Берлине ему передавался на конспиративную связь весьма важный агент, работавший на советскую разведку в самой ставке Гитлера.

Легенду эту в присутствии Быстролетова докладывал Ежову начальник ИНО А. А. Слуцкий. Нарком внимательно выслушал, затем, удовлетворенно кивнув, синим карандашом - на сталинский манер - на первой странице доклада нанес размашистую резолюцию: "Утверждаю, Ежов". Потом повернулся к разведчику и проникновенно произнес: "Мы даем вам, Дмитрий Александрович, лучший загранисточник на случай войны с Германией. Цените и берегите его. Вам присваивается воинское звание старшего лейтенанта госбезопасности (это по тем временам приравнивалось к чину подполковника Красной Армии.- И. М., В. Г.). Подавайте заявление о приеме в партию: оно будет принято. О матери не думайте - мы здесь во всем ей поможем. Спокойно поезжайте за границу, работайте и помните: Сталин и Родина вас никогда не забудут. Ни пуха вам, ни пера!" - обнял, трижды поцеловал.

Однако за границу они не поехали. Накатилась новая волна арестов и репрессий. "Скоропостижно скончался" начальник ИНО Слуцкий, забрали в "воронок" полковника Гурского, начальника отделения, к которому Быстролетов был приписан. Арестовали двух других начальников Дмитрия Александровича - генералов Базарова и Малли. Схватили вызванных из-за рубежа подпольщиков. Пришла очередь и Быстролетова.

Его арестовали ранним утром, 18 ноября 1938 года. Доставили на Лубянку. Молодой следователь, почти по-детски улыбаясь, спросил:

Чем желаете писать свои показания в шпионаже и терроризме - чернилами или же собственной кровью? - ив ожидании ответа склонил голову. Затем, наморщив лоб, вяло пояснил новичку: - Если чернилами, то завтра днем проситесь к следователю. Если же вам нравится писать кровью, то ровно в полночь вас доставят в Лефортовку. Понятно? - Быстролетов промолчал.

Его доставили в Лефортовскую тюрьму ровно в полночь, как и обещал следователь. В чем обвиняли? Заговорщик; шпион, диверсант, матерый террорист... Позже выяснится: Котя Юрьевич, лучший товарищ по Пражскому университету, дал на "конвейере" показания на него - "подтвердил", что-де Быстролетов действительно завербовал его в свою террористическую организацию.

Быстролетова поначалу пытали легко - топтали пальцы ног, били кулаками в лицо, выворачивали руки... Потом - несколько жестче; - выбивали зубы, проломили череп, сломали ребра, втаптывая их так, чтобы они распороли легкие, били в живот... А затем, видя его упорство, палачи перешли к "инструментальной обработке", они умели это делать.

"Смерь" - не выход, она - конец борьбы. Сопротивление может быть и гибким, не только таким, как теперь - лоб в лоб. Хорошо смеется тот, кто смеется последним".

Быстролетов стал помогать следователю сочинять "липовое". Оно сохранилось в грозных архивах ведомства.

"Совершенно секретно. Заместителю народного комиссара внутренних дел СССР Фриновскому. 3 отделом УГБ УНКВД МО вскрыта и ликвидируется шпионско-террористическая организация, созданная чешскими разведывательными органами из эмигрантской молодежи, объединившейся в союз студентов - граждан РСФСР в городах Прага и Брно... Одним из инициаторов создания этого "Союза" является Д. А. Быстролетов, который, по показаниям ряда арестованных, является агентом чешских разведывательных органов... Комиссар госбезопасности 1-го ранга Реденс, капитан госбезопасности Сорокин".

Избитый до неузнаваемости Быстролетов однажды на допросе сказал своему мучителю:

Лефортовская тюрьма пустеет. По хлюпанью форточек во время раздачи обеда видно - в большинстве камер никого уже нет. Так вот, когда будет закончено последнее фальшивое дело последнего заключенного, тогда возьмутся за фальсификаторов: объявят о головокружении от успехов и шлепнут всех до одного. Я лично слышал, как Ежов говорил на своем секретном выступлении перед работниками ГУГБ, что партия поставила чекистов на такой высокий пьедестал, что при ошибке и падении с него чекисты могут разбиваться только насмерть. Вас всех ждет расстрел!

Вот тебя, вражину, мы и шлепнем!..

Но Быстролетова, как это ни странно, не "шлепнули". Ему присудили 20 лет заключения и пять лет ссылки. И сразу этапировали в Сибирь.

Первая ночь в концлагере была для него бессонной. Он стоял на осклизлом пороге одного из бараков, глядел на ржавую "колючку", на огромный замок, висевший на воротах, на нахохлившегося в будке вышки часового, ловил опухшими губами хлопья пушистого снега, и невеселые думы роились в голове: "Вот пост, на котором тебе, товарищ Быстролетов, суждено стоять четверть века. Тринадцать лет твоя жизнь была восхождением, порывом к подвигу. Ну и что же? Разве ты изменился теперь? Нет. Изменились только условия: ты не в Берлине, на твоих плечах не щегольской вечерний костюм, и грудь не топорщится от кошелька, туго набитого деньгами. Но разве подвиг возможен только в тех условиях? Разве нагроможденье трудностей не увеличивает смысл и ценность нового подвига? Не открывает возможность шагнуть в бесконечное через борьбу, прежде всего с самим собой? Здесь строятся завод и город, и в них навеки останется частица твоего труда, останешься ты сам, то лучшее, что есть в тебе. Но только при одном непременном условии: если сумеешь преодолеть в себе раба и выйдешь на каторжную работу добровольно. И тогда смерть отступит, обойдет. Надо жить..."

Он мог бежать. Был подходящий случай для этого: сопровождавший его в соседнюю "зону" охранник утонул в болоте. С мешком продуктов за спиной арестованный Быстролетов все же вернулся в лагерь. И удивленное начальство никак не могло понять: как это так - зэк отказался от побега? Не способно было уразуметь: разведчику нужна была не физическая свобода, но духовная.

Весной 41-го "в зону" к Быстролетову приехала Иоланта. Чтобы проститься. Ее уже сжигал открывшийся туберкулез. Им разрешили свидание. Крепко обнявшись, они говорили, говорили. Прощались. Конвоиру надоело ждать, и он дернул женщину за худенькие плечи. Иоланта упала, из горла хлынула кровь. Муж-арестант с кулаками набросился на обидчика, за что и получил пятнадцать суток карцера. От суда и нового, более жестокого приговора спасла воина.

Дмитрий Александрович мог обрести желанную свободу и еще один раз - ровно через десять лет после своего ареста.

Его вдруг срочно вызвали в Москву. Побрили, одели, подрумянили, доставили в высокий кабинет на Лубянку. Предложили амнистию и разведзадание за границей.

Согласиться быть амнистированным значило бы признать за собой вину в совершении преступления. Поэтому Быстролетов категорически отказался оплатить свою свободу такой ценой. Он не захотел быть процветающим рабом.

Но и в этот раз его не уничтожили. Вновь попытались сломить морально, вконец подавить дух, волю, бросив на три года в "каменный ящик" - помещение по размерам чуть больше телефонной будки, без окон и с глухой железной дверью. Он стал слепнуть, напрочь лишился чувства времени и пространства. Когда через означенный срок к нему, тощему и обросшему густой щетиной, вошли сотрудники, Быстролетов никак не мог встать - не знал, где верх, где пол, а где стены.

Из сырой одиночки его бросили... в камеру, где содержались изменники, каратели, бывшие гестаповцы и эссесовцы, легионеры и бандеровцы. Они всячески издевались НАД дохдягой - заключенным. Один откормленный гауптман, еженедельно приучавший из Германии посылки с ветчиной и окороками, самодовольно изрек прямо в бескровное лицо Быстролетову: "Странно, гер доктор, не правда ли: я - в плену у вас, а вы - в плену у нас". И расхохотался, стряхивая на голову непокорного русского доктора пепел дорогих сигар.

В феврале 1954 года Быстролетов в телогрейке (с вырванным на груди номером) и со справкой в кармане вернулся после шестнадцати лет заключения в Москву. В справке говорилось, что обладатель оной действительно шпион и террорист, заговорщик, освобожден из лагеря досрочно как неизлечимо больной.

Он возвратился фактически в никуда - ни семьи, ни друзей, ни имущества, ни угла, ни денег, ни доброго имени. Как жить инвалиду 1-й группы?

Помогла Анна Михайловна Иванова, с которой встретился в лагере, где она отбывала свой первый срок. Она стала женой Быстролетова и настаивала, чтобы после освобождения он ехал именно в Москву, к ее дочери.

Он, собственно, так и поступил. Но в столице прописки не давали, и, как только вернулась из лагеря Анна Михайловна, они сразу же укатили под Рязань. Через год - в Александров, потому что и там соседи и власти предержащие не желали жить обок со "шпионом-заговорщиком" и "воровкой-террористкой".

Зимой 56-го оба они получили справки о своей полной реабилитации - "...дело пересмотрено, приговор отменен за отсутствием состава преступления",- паспорта. Появилась реальная возможность перебраться на жительство в Москву.

В столице им предоставили маленькую комнатку в доме на Ломоносовском проспекте, близ станции метро "Университет", в коммунальной квартире. Быстролетову, как бывшему офицеру НКВД, назначили "пенсион".

Отдельную благоустроенную квартиру он получил уже при Ю. В. Андропове, когда тот возглавил Комитет госбезопасности.

Истаивали бурные 50-е годы. Дмитрий Александрович работал в медицинском реферативном журнале редактором - проверял правильность и точность переводов с двадцати языков по всем разделам медицины, со всей ее заумной терминологией. И писал воспоминания. Им он отдавал основное время и силы. Свои записки он назвал "Пиром Бессмертных". Первые строчки этого произведения появились на бумаге еще в 1939 году в Нориллаге. Он работал, рискуя жизнью, пряча написанные йодом страницы как самую драгоценную реликвию.

"Пир Бессмертных" - итог почти десятилетней изнурительной писательской работы. Более четырех тысяч страниц машинописного текста.

"Без всякой надежды быть услышанным при жизни я твердо верю, в наше будущее и работаю ради него и для него. Тринадцать лет самоотверженной борьбы и труда в нашей разведке и почти восемнадцать лет тяжелейших моральных и физических испытаний в заключении закалили меня настолько, что и на исходе жизни я не могу уклониться от выполнения общественной задачи и остаюсь патриотом до конца. Будь что будет - я пишу в собственный чемодан, но с глубокой верой в то, что когда-нибудь чьи-то руки возьмут эти страницы и используют их по прямому назначению - для общего блага, для восстановления истины..." Увы, пока "Пир Бессмертных" не взяли, не использовали. Выходит, все еще страшатся рассказанной чекистом Правды? Он оставил потомкам повесть "Парабеллум", рукопись книги "В старой Африке", киносценарий "Человек в штатском", множество секретных работ по разведке, в том числе и учебник "Легализация", по которому еще и сегодня обучаются молодые сотрудники госбезопасности.

Иван МАЛЫХА,

Валентина ГОЛАНД

(Молодая Гвардия 1991-10)

Корреспондент - Дмитрий Александрович, для начала расскажите, пожалуйста, как вы стали разведчиком?

Быстролетов - Так сложилась жизнь. Разведчиками ведь не рождаются. Я окончил гимназию на юге, при белых. Чтобы не служить в деникинской армии, бежал в Турцию. В Константинополе окончил колледж, в Праге получил диплом доктора права, а позднее, уже под чужой фамилией, стал доктором медицины одного из старейших университетов Европы. В Берлине и Париже брал уроки у художников-графиков. Несколько лет работал в наших полпредствах и торгпредствах. Когда вернулся в Москву, мне предложили помочь в трудном и славном деле подпольной борьбы с врагами Родины. Это случилось в середине двадцатых годов.
Говорили со мной Артур Христианович Артузов и Миша Горб, тогдашние руководители нашей разведки. Разговор произошел в частном доме. Измотанный бессонными ночами Артузов лежал на диване с закрытыми глазами. Горб сидел верхом на стуле, курил и смотрел в угол. Рассказ о себе я закончил так: «Я бежал не из страха перед фронтом, а из-за чувства, что воевать у белых мне было не за что. Но я не трус, не пацифист и не вегетарианец!» - «Увидим, - сонно отозвался Артузов. - Где, по вашему, вы могли бы работать у нас?» - «А где опаснее?» - «Рискованнее всех труд вербовщика: сказал не то, повернулся не так - расплата немедленная! Собачья жизнь, знаете ли, - вечером не знаешь, дотянешь ли до утра, утром не ведаешь, дойдешь ли до своей постели». Я беззаботно ответил: «Это мне подходит!».
Артузов открыл глаза и оглядел меня с головы до ног. Горб тоже, не мигая, уставился в упор. Переглянулись. «Подойдет», - решил Артузов. Горб кивнул: «Да, у него есть то, чего, например, полностью лишен я, - личное обаяние». Артур Христианович поднял руку и пошевелил в воздухе пальцами. Потом повернулся ко мне и сказал: «Проверим в деле и посмотрим, чего Вы стоите!».
Через несколько лет за выполнение задания большого оперативного значения и проявленную исключительную настойчивость я получил почетное боевое оружие с надписью: «За бесстрашие и беспощадность».

Корреспондент - Все это очень интересно, но Вы не ответили на мой вопрос. Почему именно Вас судьба определила в разведчики, какие качества нужны для этого прежде всего?

Быстролетов - Молодой человек, Вы слишком много от меня хотите. Что там имела в виду судьба, я не знаю, да и не желаю знать, поэтому, извините, буду говорить банальности. Во-первых, чтобы стать хорошим разведчиком, надо много знать в той области, которая в разведке стала вашей специальностью. Изучить несколько языков. Я, например, владею английским, немецким, французским, итальянским, шведским, норвежским, польским, румынским, греческим и еще кое-какими языками. Вербовщик должен быть не только образованнее, умнее и хитрее вербуемого, он обязан еще и видеть дальше, понимать общее положение яснее и глубже. Теперь второе, пожалуй, более трудное: разведчик должен быть актером, но не таким, как в лучших театрах мира, а в тысячу раз более совершенным, более глубоко знающим тот типаж человека, которого он хочет представить своим зрителям.
И это вовсе не преувеличение. Потому что в театре зритель видит артиста на сцене всего час-другой, да и то издалека и при этом, как правило, замечает неловко наклеенные усы или чуть съехавший набок парик. Впрочем, актеру такая оплошность ничем не грозит, завтра он ее исправит и все. А вербовщик идет к цели по лезвию остро отточенного ножа, он постоянно живет среди своих зрителей, особенно таких чутких и внимательных, как контрразведчики. За любой промах можно расплатиться жизнью, потому что первые подозрения вызывают именно мелочи, детали, они влекут за собой проверку и слежку, а уж если дело дошло до этого, то вербовщик погиб.
Разведчик должен искренне верить в то, что говорит, иначе обязательно сфальшивит. Он долго вживается в роль, чтобы полностью перевоплотиться. Помню, как однажды мне разрешили приехать после трех лет зарубежного подполья отдохнуть на недельку к матери. А она возьми и скажи, что день выдался невероятно жаркий. Тогда я жил в образе бразильца и потому немедленно вспыхнул: «Невероятно жаркий?! Эх, мама! Ты поживи у меня на родине, в Бразилии, - тогда узнаешь, что такое жара!» Увидел испуганные глаза старушки и осекся!
А в Берлине однажды знакомая девушка небрежно заметила, что ночью слышала мое странное бормотание во сне. Я тут же вспомнил купринского штабс-капитана Рыбникова и заставил товарищей, несмотря на их сопротивление, послушать мой бред после того, как я надышусь наркозного эфира. Надышался и сдал экзамен: я бредил по-английски! Но чего стоила эта безжалостная ломка самого себя? Месяцы мучительного принуждения думать на чужом языке! Ведь у вербовщика много масок и часто он меняет их по нескольку раз в день.
Разведчик должен изменить в себе все: привычки, вкусы, образ мыслей, выкорчевать все, кроме одного - преданности Родине! Психологически это тяжело и трудно, нужно очень любить Родину, чтобы не особачиться от такой жизни! Можно освоить сложную разведывательную технику, можно привыкнуть к постоянной опасности, но сжиться с насилием над собой невозможно. Только во внутреннем горении -спасение и залог победы разведчика над его противником. Только огонь преданности и любви сжигает все соблазны, страх и усталость!

Корреспондент - Дмитрий Александрович, теперь я вижу, что судьба здесь, действительно, ни при чем. Просто разведчик-человек особой человеческой породы, так сказать высшего качества. И то, что сейчас вы говорили о любви к Родине, как единственном и необходимом условии выживания, в других устах звучало бы, как дешевая патетика. Но вам я верю, хотя сам, чувствую, в разведчики не гожусь. Мне непонятно другое. Как человек, родившийся и выросший в Рязани или Новороссийске, может убедительно выступать в роли, скажем, французского буржуа?

Быстролетов - Не скромничайте, молодой человек. Вы затронули очень важный момент, и это оставляет надежду, что путь в разведку Вам не заказан. Действительно, одной внутренней перестройки мало. За ней следует внешняя. Она физически опаснее, но психологически легче. Я расскажу несколько эпизодов, в которых мне пришлось выступать то в роли наглого гангстера из Сингапура, то веселого добряка венгерского графа, то надменного английского лорда. Для каждой из них прежде всего нужен был паспорт. Все бумаги графа мне купили, и единственное, что от меня требовалось, - это внимательно проштудировать книг пятьдесят по истории, литературе и искусству Венгрии, сфотографироваться на венгерских курортах, тщательно изучить местный быт, а также понаблюдать за характерными особенностями поведения местных аристократов на скачках, в театрах и в церкви.
Во время торжественной религиозной процессии я неожиданно шагнул из толпы с таким идиотским видом религиозного фанатика, что кардинал не мог не обратить на меня внимания. Он улыбнулся, подошел и благословил меня. Эту сценку удачно засняли мои товарищи. А кардинал числился по бумагам моим родным дядей, и с тех пор я эту фотографию всегда возил в чемодане, когда шел на операцию по графскому паспорту.
Английский паспорт мне лично выдал министр иностранных дел сэр Джон Саймон: он видел меня всего один раз, да и то мельком, но и этого оказалось достаточно, чтобы такой многоопытный джентельмен, как сэр Джон, безошибочно признал во мне человека своего круга. Именно таким образом разведчик сдает экзамен на зрелость.
Да что там сэр Джон! Я сдал поистине невероятный экзамен! Только послушайте! В середине тридцатых годов в Берлине гитлеровцы напали на мой след. Подчиненные мне товарищи были из осторожности убраны за границу, а я отправился на ужин к супруге высокопоставленного чиновника, с которым был связан (его тогда в городе не было). Я шел, зная, что на ужин был приглашен и штурмбанфюрер гестапо. Поэтому передвигал ноги не особенно резво, думая, что это последний званый ужин в моей жизни. За столом гитлеровец огорошил меня словами: «Граф, нам известно, что в окружении хозяина этого дома работает чей-то разведчик. Поэтому обращаюсь к Вам с просьбой - помогите нам найти и уничтожить его!»
Черт побери, в Берлине три с половиной миллиона жителей и, чтобы найти меня, враги обратились за помощью именно ко мне! Воистину жизнь бывает красочнее самых невероятных романов!

Корреспондент - Потрясающе! И чем все это кончилось?

Быстролетов - Я попытался сохранить спокойствие и обещал обдумать это предложение, затем встал и по телефону заказал на следующий день отдельный столик в лучшем ресторане Берлина. А рано утром с первым же самолетом улетел в Париж с паспортом английского лорда, подкрасив лицо желтой краской, трясущийся, закутанный в плед и согнувшийся дугой, под бдительным надзором встревоженной стюардессы. Согласитесь, что не всякий профессиональный артист смог бы сыграть так убедительно.

Корреспондент - Полностью согласен. Но Вы упоминали и о роли гангстера из Сингапура. Не могли бы рассказать об этом подробнее?

Быстролетов - Подробнее? Боюсь, что это невозможно: рамки журнальной публикации вряд ли позволят остановиться на всех деталях. Однако попытаюсь изложить эту историю в общих чертах.
Перед войной в Европе существовал порт на правах вольного города, в котором консульский корпус играл роль дипломатического и во главе его стоял дуайен. В то время им был величественный джентльмен, во внешности которого каждая мелочь - от монокля до белых гетр - подчеркивала принадлежность к неприступному и строгому миру безупречного консерватизма. К нему меня направили потому, что нашей разведке стало известно: его превосходительство является крупным агентом международной банды торговцев наркотиками и что он связан с женевским Комитетом по борьбе с торговлей наркотиками при Лиге Наций, и поскольку добрая половина членов этого Комитета принадлежала к этой же банде.
Дуайен встретил меня крайне сдержанно и заговорил по-английски:
- Что угодно?
- Ваше превосходительство, -тоже по-английски начал я, - окажите помощь соотечественнику: у меня украли портфель, а в нем - паспорт.
- Ваше имя?
Я назвал международное имя без национальности - скажем, Александр Люкс.
- Гм... Где родились?
Я назвал тот город в стране, где сгорела мэрия со всем архивом. Дуайен нахмурился. Я вынул пузатый конверт с долларами.
- Для бедных этого прекрасного города, Ваше превосходительство! Но дуайен брезгливо покосился на деньги и недовольно буркнул:
- Я не занимаюсь благотворительностью, это не мое дело. Кто-нибудь знает вас в нашем ближайшем посольстве? Нет? В каком-нибудь другом нашем посольстве? Тоже нет? Я так и думал! Слушайте, молодой человек, все это мне очень не нравится. Езжайте, куда хотите, и хлопочите о паспорте в другом месте. Прощайте!
Не поднимаясь, он небрежно кивнул головой, взял со стола какую -то бумагу и углубился в ее изучение.
«Неужели сорвалось? Надо идти на риск!» - подумал я. - «Ну, вперед!» Я шумно отодвинул письменный прибор, оперся локтями на стол и нагло уставился на оторопевшего джентльмена. Грубым басом на лучшем американском сленге я прохрипел:
- Я еду из Сингапура в Женеву, понятно, а?
Дуайен изменился в лице и с минуту молча обдумывал ситуацию. Наконец, ответил:
- Из Сингапура в Женеву короче ехать через Геную!
Я вынул американскую сигарету и чиркнул маленькой восковой спичкой с зеленой головкой прямо по бумаге, которую только что внимательно читал его превосходительство. Закурил, выпустил струю дыма ему в лицо и процедил с кривой усмешкой:
- Плохо соображаете, консул! Через Геную, конечно, короче, но опасней для меня, да и для вас.
Дуайен смертельно побледнел. Нервно оглянулся на дверь. Прошептал еле слышно:
- В Сингапуре недавно случилась заваруха...
Я едва не прыснул от смеха - словечко «заваруха» никак не подходило к моноклю! А о «заварухе» тогда писали все газеты: днем в центре города выстрелом в затылок был убит английский полковник, начальник сингапурской полиции. Убийца скрылся, а позднее выяснилось, что он американец, торговец опиумом и японский шпион и что полковник напал на след его преступлений.
- Вы знаете, кто стрелял в офицера?
- Об чем вопрос!
- Кто же?
- Я!!!
На лбу его превосходительства выступили крупные капли холодного пота. Монокль выпал. Дрожащей рукой дуайен вынул платок и стал вытирать лицо.
- Чего пудрить мозги? - зарычал я. - Мне нужно ксиву и побыстрее: ночью выезжаю в Женеву. Да вы не дрейфьте, консул, ей и житухи-то будет не больше двух суток. В Женеве я эту ксиву отволоку в сортир. Сквозану по чистому и дам телеграмму для вашего успокоения.
Дуайен закусил губу, тяжело вдохнул и принялся заполнять паспортную книжечку.
- Давайте и короля! - потребовал я, получив в руки новенький паспорт. - И штоб с ленточкой, по всей форме! - На столе генерального консула стояла красивая рамочка с фотографией короля этой страны, увитая национальной лентой. - Короля я положу в чемодан на самый верх для таможенников: пусть прочувствуют гады!
Дуайен с ненавистью посмотрел на меня и покорно подал портрет в рамочке.
Я вынул из пиджачного кармана пистолет, положил его на стол перед консулом, раму с ленточкой бережно спрятал в карман пиджака, пистолет сунул в задний карман брюк, пояснив:
- Ну, теперь король в кармашке, а бухало на теплом месте. Пора обрываться!
Хотел для полноты картины еще и плюнуть на персидский ковер, но воздержался: можно переборщить.
Дуайен вышел из-за стола, чтобы проводить до дверей кабинета. «Позвольте поблагодарить Ваше превосходительство за великодушную помощь соотечественнику! - почтительно пропел я самым нежнейшим и культурным голоском. - Наша страна может гордиться такими представителями!» Дуайен качнулся, как от удара. «Что? Ах, да... Да... Да, сэр!» - Он пришел в себя, овладел ситуацией и игриво взял меня за талию. «Я польщен вашим приходом, сэр! Надеюсь, вы не забудете мой дом, если опять будете в наших краях!» До двери остался один шаг. Слуга ждал с той стороны, и дверь начала уже приоткрываться. Вдруг дуайен повернулся и полоснул меня в упор вопросом на чистейшем русском языке: «Вы из Москвы?!» Он впился мне в глаза: «А?» - не сумел удержаться я от неожиданности. Но реакция у разведчика быстрее, чем у летчика. Нечаянно уронив звук «а», я тут же придумал дальнейшую фразу, начинающуюся с английского слова «аи» (то есть я): «Я не понимаю по-польски! Что вы изволили сказать, Ваше превосходительство?» Дуайен прижал пальцы к вискам. «Простите, простите... Это от переутомления... Прощайте, сэр!»
Так холеный английский джентльмен помог прочно укрепиться на европейской почве сингапурскому элегантному «убийце». Я слетал в Женеву и оттуда дал дуайену телеграмму, а потом с этим паспортом жил не один год и удачно провел несколько операций.

Корреспондент - Дмитрий Александрович, вот вы сейчас сказали: «Прочно укрепился на европейской почве». А разве паспорт это все?

Быстролетов - Нет, конечно, но он обеспечивает юридическую основу «запускания корней в местную почву».
Богачам легче оправдать существование, нужно только знать, где находится материальная база, то-есть земли венгерского графа и английского лорда, затем наладить регулярную пересылку им денег оттуда по вполне законным каналам, и все принимает естественный вид: граф может ухаживать за женщинами, лорд - лечиться, сколько им было нужно. Конечно, при тщательной проверке выяснилась бы искусственность такого построения, но вербовщик - не резидент и не работник обслуживающего аппарата: это им нужно солидное обоснование их постоянного пребывания на одном месте, в кругу одних и тех же знакомых и друзей, а вербовщик - как птица: прилетел, клюнул и снова улетел. Если удалось сорвать плод - хорошо, если нет - удрал навсегда, если поймали - погиб, уж такая это специальность.
Вербовщик слишком часто и много рискует и при провале его не спасет самая солидная маскировка. Да, вот я, кстати, расскажу, как была подведена база под существование такой трудной для законного обеспечения фигуры, как убийца из Сингапура.
В солидной буржуазной берлинской газете я дал объявление, что иностранец, желающий основать торговую фирму, ищет технических специалистов из отрасли легкой промышленности. Среди откликнувшихся оказался некий Сеня Бернштейн из Лодзи. Наша агентура его проверила. Сеня Берн-штейн нашел в Лодзи Изю Рабиновича, а тот братьев Бусю и Липу Циперовичей, которых и доставили ко мне в Антверпен. Их тоже проверили. Братья основали фирму «Циперович и Циперович», сокращенно - Цип-Цип.
Уговор - они вкладывают труд и умение, я - деньги, а чистую прибыль делим пополам.
Фирма начала скупать высококачественное шерстяное тряпье, которого в Бельгии, Англии, Голландии, Дании и Скандинавии нашлось немало. Тряпье доставлялось в Лодзь и там, после щедрого добавления хлопчатой бумаги, превращалось в «шерстяную» ткань. Тем временем великолепный бельгийский рисовальщик, товарищ Ган ван Лоой, работавший в Англии у очень солидных текстильных фирм, заранее сообщал нам рисунки и расцветки тканей, которые будут самыми модными в следующем сезоне. Лодзинская подделка на глаз была неотличима от английского оригинала, не хватало только английской марки, поэтому наша фирма везла свое барахло в Англию, и там гладильная машина автоматически ставила по темной кромке белый или желтый штамп: «Сделано в Англии».
Теперь уже невозможно было отличить ценный товар от дряни, качество проверялось только временем: оригинал носился годами, а подделка - едва один сезон. Свою продукцию фирма! сплавляла в Африку и в Южную Америку, и наши дела пошли вверх, как ракета.
Вскоре в Антверпен пожаловал Сеня Бернштейн с братьями, потом прикатил Изя Рабинович с сестрами, откуда-то вынырнули толстая тетя Рива и безрукий дедушка Эфраим. Все они сытно кормились около фирмы Цип-Цип, все меня бессовестно обсчитывали, удивляясь, откуда бог послал им такого доверчивого дурака. Ну, а я тоже был доволен, потому что фирма была настоящей и давала достаточно денег для оправдания моих оперативных поездок по дуайенскому паспорту. Кстати. Я его несколько раз обменял в других странах, след к дуайену потерялся, и паспорт стал настоящим.

Корреспондент - Все, что Вы говорите, удивительно интересно, но у меня создается впечатление, что работа шла как по наезженной колее. Неужели не случалось ошибок, срывов, провалов?

Быстролетов - Ну зачем же так! О провалах я уже говорил: в работе вербовщика это почти всегда означает гибель, и случись такое, я был бы лишен удовольствия разговаривать с Вами. Ошибки, конечно, были, но, честно говоря, свои вспоминать не хочется.а вот чужие исправлять приходилось.
В тридцатые годы из одного нашего крупного Полпредства в Европе сбежал сотрудник, занимавший руководящую должность и потому много знавший. Переметнувшись на другую сторону, он неплохо обеспечил себя тем, что прихватил значительную сумму денег, но нужно было еще обеспечить себе политическое доверие новых хозяев. И перебежчик выдал все известные ему государственные секреты и кое-что рассказал в немедленно изданной книге. В ней он мимоходом упомянул о крупном промахе наших полпредовских работников.
Он описал такой эпизод. Однажды в Полпредство явился небольшого роста человек с красненьким носиком. В руках он держал большой и, видимо, тяжелый желтый портфель. Незнакомец заговорил по-французски:
- Я хотел бы видеть военного атташе или секретаря!
К нему вышел ответственный товарищ.
- В этом портфеле все коды и шифры Италии. У вас, конечно, имеются копии шифрованных телеграмм местного итальянского посольства. Возьмите портфель и проверьте подлинность моего товара. Когда убедитесь - выплатите 200.000 французских франков. При очередной перемене кодов и шифров вы получите их снова и заплатите ту же сумму. Вы обеспечены на многие годы!
Фашистская Италия уже раздувала пламя войны, ее дипломатическая переписка в мировом масштабе представляла для нас значительный интерес, и поэтому незнакомец был просто подарком судьбы. Ответственный товарищ молча взял портфель, тщательно проверил коды и шифры и убедился в их подлинности. Затем он сфотографировал их и вернул незнакомцу, возмущенно заявив:
- Это провокация! Убирайтесь вон или я вызову полицию!
Незнакомец понял маневр и пришел в ярость, но сдержал себя, злобно прошипев:
- Вы не представители великой державы, а жалкие мошенники.
С тем он и удалился.
Ответственного товарища похвалило непосредственное начальство: ведь он сэкономил для страны большие деньги.
Книжку перебежчика с этим эпизодом прочли в Москве. Меня срочно вызвали из глубокого подполья. Я благополучно добрался в столицу, миновав полдесятка границ.
Мне подарили книгу, открытую на нужной странице. На полях синим карандашом было начертано: «Возобновить!»
Мне сказали, указывая пальцем на слово «возобновить», жирно сияющее на полях: «Это написал Сталин. Сегодня же ночью уезжайте за рубеж, найдите этого человека и возобновите получение от него всех материалов!»
Я раскрыл рот:
- Да где ж его найти?
- Ваше дело.
- Ведь о нем только и известно, что он маленький с красным носиком. На земном шаре таких миллионы!
- Возможно.
- Как же его искать?
- Если бы мы это знали, то обошлись бы и без вас. Приказ понятен? Выполняйте. Денег получите без ограничений, время на операцию дается жесткое. Идите!
Так я снова очутился на берегу Женевского озера.
Сел на скамейку и принялся не спеша кормить лебедей. На земном шаре два с половиной миллиарда человек. Где-то среди них бродит и мой Носик. Как его найти? С чего начать?
Среди моих подчиненных была молодая пара, Пепик и Эрика, смелые и исполнительные люди, оба хорошие фотографы. Я послал их дежурить около итальянских посольств в качестве уличных фотографов с заданием заснять всех чиновников небольшого роста. Начать с больших столиц и постепенно перейти к маленьким. Поименные списки чиновников у меня уже были. Но, кормя лебедей, я подумал, что Носик не может быть чиновником и связан он наверняка не с маленьким городом. Он не изменник, а передатчик изменника и работает в большой столице.
Через неделю лебеди уже узнавали меня и мчались со всех сторон, едва я усаживался на скамье. А я думал. Нет, риск такого предательства слишком велик... Чиновник посольства, имеющий доступ к шифрам, у всех на виду. Передатчик будет замечен... Предателем может быть только работник шифровального отдела итальянского министерства иностранных дел. Через неделю я уточнил: «Или член правительства!»
Я съездил в Рим, в раздумье походил около прекрасных старинных дворцов. Где-то в них сидит предатель, но мне его не найти... Надо искать с другого конца - с передатчика.
К тому времени пришли материалы от фотографов - ничего подходящего - и письмо из Москвы, в котором дополнительно сообщалось, что ответственный товарищ запомнил две приметы незнакомца: Носик держался развязно и не выглядел вышколенным дипломатом, и на его лице обращал на себя внимание золотистый загар, а красноватый цвет носа объяснялся, вероятно, не пристрастием к вину, а солнечным ожогом.
В тот день лебеди получили тройную порцию. Во-первых, манеры Носика подтверждали мою догадку - он не предатель своей родины, а только агент предателя, а золотистый загар... Я думал неделю и вдруг ударил себя по лбу -это горный загар, Носик или швейцарец, или живет здесь! Но где же именно? Где в крохотной Швейцарии может болтаться агент предателя, имеющий дело с разведками и идущий на смертельный риск? Только в Женеве! В городе, где вокруг Лиги Наций кишат агенты трех десятков разведок, зная свою безнаказанность, потому что никто из них местными швейцарскими делами не интересуется.
Носик живет в Женеве! Он бродит по улицам рядом со мной!!!
Лебеди опять получили тройную порцию, а я вызвал к себе Ган ван Лооя, моего чудесного антверпенского рисовальщика.
Надо сказать, что Женева - скучный, чопорный кальвинистский город, и все веселые иностранцы, особенно сомнительного поведения, непременно бывают в двух местах - в дорогом «Интернациональном баре» и в более дешевой пивной «Брюссери Юнивер-селль». Стены обоих заведений увешаны портретами именитых посетителей с их собственными автографами. Среди портретов немало фотографий, но попадаются и бойко рисованные заезжими художниками. Сказано-сделано. Я засадил Гана в «Брюссери», а сам уселся с карандашом и бумагой в «Баре». И оба мы за один день вычислили Носика.

Корреспондент - Не может быть! Ну, и что было дальше?

Быстролетов -Дальше предстояло рискнуть. Признаться ему, что я советский агент, мне показалось нецелесообразным, потому что оскорбленный Носик, вероятно, не доверял нам и ненавидел нас больше, чем кого бы то ни было. И я решил - выдам-ка себя за японского шпиона и пусть поможет мне сам великий Будда!
Бармен Эмиль, агент всех разведок мира, подал мне виски с содовой, когда я уверенно опустился в кресло рядом с Носиком. Посетителей было мало, и Эмиль отвлекся болтовней с красивой американкой.
- А ведь мы знакомы! -нагло начал я, раскрывая золотой портсигар.
- Что-то не помню! - удивился Носик, но сигарету взял. - Кто же нас познакомил?
- Не кто, а что, синьор, - ответил я, сделав внушительную паузу, прошептал Носику в загорелое ухо:
- Итальянские шифры!
Он вздрогнул, но сразу овладел собой.
- Эмиль, плачу за обоих! Выйдем, мсье.
На улице он очень крепко сжал мне локоть: -Ну?!
- Локоть здесь ни при чем, а стреляю я отлично, - ответил я со смехом.- Будем друзьями! Японцы не могут сами вести свои дела из-за разреза глаз и цвета кожи, но они молчаливы, как могила, и хорошо платят. Я знаю, что у вас бывает товар, а у меня всегда деньги. Повторяю, давайте будем друзьями!

Корреспондент - Носик, конечно, спросил, откуда вы узнали, что он торгует шифрами?

Быстролетов - Не будьте наивным. Таких вопросов разведчики не задают и на них не отвечают.
Мы стали сотрудничать и постепенно выяснилось следующее: торговлю шифрами Италии на широкую ногу поставил граф Чиано, министр иностранных дел, женатый на Мафальде Муссолини. После опубликования книги нашего перебежчика, Чиано организовал провокацию с исчезновением шифровальных книг в одном из итальянских посольств, нагрянул туда с ревизией и обвинил невинного человека в измене. Невиновный был уничтожен, а Чиано прослыл неукротимым борцом с изменой. Кстати, этим защитным маневром он подтвердил информацию о своей роли в этом деле, по кро-
хам собранную моей неутомимой молодой парой.
Носик оказался отставным офицером швейцарской армии, итальянцем по национальности, с большими связями в Риме и в Ватикане: его дядя был кардиналом. Работать с Носиком было не скучно. Получив пачку денег, он прежде всего нюхал их и серьезно спрашивал:
- Настоящие?
- Конечно, - возмущался я.
- Ну и дураки же ваши японцы! Напишите, чтобы они поскорее начали сами печатать доллары, с их тонкой техникой это получится великолепно. Платите мне не 200.000 настоящих франков, а 1.000.000 фальшивых долларов - и мы квиты!
Плохо было лишь то, что этот жулик шел на риск по мелочам. Однажды в До-вере, в Англии, мы высадились с парохода и шли в группе пассажиров первого класса - их пропускали без задержки. Был туманный вечер, кругом стояли бобби с собаками и фонарями на груди. Вдруг из штанины Носика покатилось что-то белое. Я замер. Бобби скромно потупил глаза, леди и джентльмены тоже. Носик спокойно нагнулся и сунул белый моток себе в носок.
- Брюссельские кружева! - объяснил он мне. - Везу для приработка!
Я едва не избил его... А потом он чуть не застрелил меня: я спасся случайно, ведь это был не государственный работник и патриот, а жулик-одиночка, и злоба в нем взяла верх над разумом. Он продал новые шифры сначала японцам в Токио, а потом мне в Берлине.
По списку купивших государств установил, что я - советский разведчик. Побелел от злобы: выходило, что мы удачно перехитрили его во второй раз! Начал убеждать меня немедленно поехать к нему в Швейцарию, где он познакомит с графом Чиано и Мафальдой. Я согласился. Вечером мы сели в его мощную машину и помчались на юг.
Шел проливной дождь. Мы неслись, как вихрь, обгоняя попутные машины. Оба молчали. На рассвете прибыли в Цюрих. Остановились перед большим темным особняком на горе Дольдер. Носик отпер ворота. Входную дверь. Зажег свет. Роскошный вестибюль был пуст, на статуях и картинах лежал толстый слой пыли, мебель была в чехлах. Я сразу почуял ловушку. Носик начал раздеваться. Я встал перед зеркалом так, чтобы следить за каждым его движением. Он старался зайти мне за спину. Пистолет я держал в кармане и пуля была в стволе. Я увидел, как с перекошенным от злобы лицом он стал вынимать пистолет из кобуры под мышкой. Преимущество было у меня, но стрелять не пришлось: на улице коротко и сильно рявкнул автомобильный гудок - город просыпался, начиналось движение. От неожиданности Носик вздрогнул и выдернул руку. «Дурак, -сказал я. - Это мои товарищи подъехали и дали мне сигнал: если через десять минут я не выйду, то они ворвутся сюда и без лишнего шума сделают из вас отбивную котлету. Мы сильнее. Поняли? Повторяю, не валяйте дурака! А еще разведчик, даже не заметил, что за нами от самого Берлина мчалась вторая машина!» Носик заныл насчет денег, я обещал добавку и счастливо выбрался из особняка. Заметил номер и улицу, Особняк стал исходной точкой для выяснения личности Носика и его связей.
Так Носик из-за раздражения допустил ошибку и поймал в ловушку самого себя. Это бывает!

Быстролетов - Не надо перебивать. Я ведь человек пожилой, уважайте старость. Итак, вербовщик ведет сразу несколько дел, он рискует не только собой, но и теми, кто уже начал для нас работать. Начальником нашей вербовочной бригады был генерал-майор, человек богатырского роста и сложения, очень образованный, венгр по национальности. Мы звали его Тэдом.
Когда получение материалов от завербованного налаживалось, наша бригада передавала агента другой бригаде, эксплуатационной. В те годы около богатых американских туристов в Италии и Франции постоянно терся юркий итальянский еврей по кличке Винчи, торговец фальшивыми антикварными вещичками - в Италии существует целая промышленность, изготовляющая эту поддельную старину на потребу богатым невеждам из-за океана. В этом неопрятном человечке с потертым чемоданчиком в руках самый зоркий глаз не смог бы распознать нашего разведчика, начальника эксплуатационной разведывательной группы. Звали его Борисом. Борису мы и передали Носика.
Носик познакомил меня с одним матерым французским разведчиком, зловещего вида стариком, торговцем чужими кодами. Старик развлекал меня рассказами о том, как во время первой мировой войны он собственноручно расстреливал на французско-испанской границе разную подозрительную мелюзгу, угощал вином и устрицами и все старался заманить на французскую территорию. Нехотя, ради установления дружеских отношений с японской разведкой, он передал мне несколько очень нужных шифров: шли предвоенные годы, информация со всех сторон была крайне необходима.
Из сказанного вы видите, что разведывательная нить часто дает ответвления: тянешь одну рыбку, вытягиваешь три, а весь улов получает наш юркий торговец фальшивыми древностями!

Корреспондент - Дмитрий Александрович, Вы пока ни слова не сказали о войне, о Вашем в ней участии.

Быстролетов - Справедливое замечание. Надо сказать, что перед самым началом войны во мне созрело твердое решение заняться, наконец,
научной работой. Вернувшись в Москву из очередной командировки, я даже написал соответствующий рапорт. Но меня не отпустили. Я был вызван к Наркому. Начальник нашей разведки поделился планами направить меня в Антверпен, где я вступаю в бельгийскую фашистскую партию, оттуда еду в Конго и покупаю там плантацию или завожу торговое дело, потом еду в Южную Америку, где в Сан-Пауло у гитлеровцев имеется мощный центр. Там я перевожусь из бельгийской в немецкую фашистскую партию. Выдвигаюсь как фанатик-активист. Перебираюсь в Германию и остаюсь там на все время войны как наш разведчик, работающий в Генеральном штабе рейхсвера. Нарком взял синий карандаш и поперек доклада написал: «Утверждаю». Вышел из-за стола. Сказал: «Ни пуха, ни пера! Родина вас не забудет». Обнял, трижды поцеловал и крепко пожал руку...

Корреспондент- Очень интересно. С нетерпением слушаю, Дмитрий Александрович!

Быстролетов- Ну, нет! Это отдельная история и комкать ее не следует - право жалко! Я хочу написать три книги о пережитом. Первая уже написана, она условно называется «Грозовой рассвет над Африкой». Третья тоже готова. Я назвал ее «Возмездие». Но вот вторая, «Неприкаянная любовь», пока только обдумывается, а она служит мостом к третьей. Надеюсь, все они выйдут в свет и вы прочтете их. А пока, благодарю за внимание.

Годы жизни: 1901-1975

Место рожд.: д. Акчора Крымской обл.

Образование: Пражский ун-т (юридический факультет)

Обвинение и приговор: Арестован 17.09.1938 г. Приговор - 20 лет ИТЛ с поражением в правах на 5 лет.

Род деятельности художник, разведчик.

Биография

«Я прибыл сюда в конце августа, влача в эти жестокие края обрывки прошлого: веру в людей и себя, надежды и друзей».

Д. Быстролетов.

Дмитрий Александрович Быстролетов родился 17 января 1901 г. в деревне Акчора Крымской АССР в семье Клавдии Дмитриевны Быстролетовой и графа Александра Николаевича Толстого. Получил домашнее образование и воспитание. Одновременно он закончил два учебных заведения: мореходную школу и гимназию. В 18 лет Дмитрий впервые попал в Турцию матросом. В период гражданской войны, чтобы не служить в Добровольческой армии Деникина, эмигрировал из страны, а когда вернулся вновь, вынужден был бежать на турецкий берег, чтобы найти работу. Из Константинополя ему удалось перебраться в Чехословакию, но из-за того, что юноша служил у красных, эмигрантское окружение не приняло его. Поиски правды и работы привели молодого человека в советскую разведку. С 1925 г. Д.А. Быстролетов стал работать под руководством резидента в Праге, выполняя различные нелегальные задания, позднее его перевели на оперативное разведывательное направление, а для легализации устроили в торгпредство. С 1930 г. советский разведчик - нелегал. Работал в государствах Азии, Африки и Европы. Владел двадцатью иностранными языками. Доктор права Пражского университета. Доктор медицины Цюрихского университета. Член Союза художников СССР. Перейдя на нелегальное положение, Быстролетов разъезжал по Европе то в образе английского лорда, то венгерского графа, перевоплощался в контрабандистов и графов, приходилось быть и индийским йогом и французским гинекологом. На постоянное место жительства в Советский Союз он вернулся в 1937 году. 18 декабря 1938 г. был арестован в Москве и полтора десятка лет провел в заключении - в исправительно-трудовых лагерях общего режима, в тюремной одиночке «в особых условиях», на каторге в Озерлаге. В Норильск прибыл 22 августа 1939 г. Д. А. Быстролетов находился в Норильлаге один год один месяц и два дня. 24 сентября 1940 г. он выбывает в Сиблаг. Вернулся из лагерей в феврале 1954 г. инвалидом 1-й группы. В 1956 г. реабилитирован. После освобождения ему назначили мизерную пенсию по инвалидности, дали маленькую комнату в коммунальной квартире. Быстролетов устроился на работу в реферативный медицинский журнал редактором и писал воспоминания до последних дней своей жизни. 11-12 книг воспоминаний (по другим сведениям шестнадцать) назывались “Пир бессмертных” (в первых публикациях “Как я умер” и “Записки из живого дома”), автор сам дает им оценку: “Эта рукопись - обстоятельное и честное свидетельское показание о пережитом в годы “культа личности” Сталина с ноября 1938 года по февраль 1956 года. Я взял на себя столь тяжелый труд потому, что вижу в нем свой гражданский долг… Я полагаю, что подобное свидетельское показание окажется нужным, ибо неизбежно придет время, когда о методах государственного правления можно будет говорить свободно и спокойно, и тогда понадобятся материалы, показывающие не только светлые стороны нашей жизни…» До нас эти воспоминания дошли в форме трилогии под общим названием «Пир бессмертных» - книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Первая часть произведения повествует о жизни автора в различных странах предвоенного мира, о его путешествиях в труднодоступные районы Африканского континента, о деятельности разведывательной группы, руководимой им. О пребывании в Норильлаге Быстролетов написал во второй книге воспоминаний «Пир бессмертных». В Музее НПР хранятся фрагменты этих воспоминаний. В Норильске первые строки этих записок появились еще в 1939 г., но книга о Норильлаге не издана до сих пор. Третья часть посвящена дальнейшей жизни автора в Советском Союзе. Каждая книга трилогии создавалась как самостоятельное произведение. Сделал это автор специально, чтобы не рвался сюжет повествования, чтобы из книг - фрагментов будущий читатель мог представить развернутое эпохальное полотно времени, в котором жил Д. Быстролетов. В 1962 году он передал три книги эпопеи на прочтение в ЦК КПСС, а в 1966 году сдал восемь книг на хранение в отделы рукописей Государственных библиотек. Занимался литературной работой. Появился сценарий фильма «Человек в штатском» и повесть «Para bellum». Картина вышла на экраны страны в конце 1973 года, а в начале 1974 года в журнале «Наш современник» началась публикация повести «Para bellum». В конце 1974 года Быстролетов сжег хранившиеся у него экземпляры «Пира бессмертных». Можно только догадываться, почему он это сделал. 3 мая 1975 года Дмитрий Александрович Быстролетов умер. В начале 1990 года серией статей «Другая жизнь Дмитрия Быстролетова» газета «Правда» сделала достоянием гласности имя и некоторые эпизоды из жизни и работы советского разведчика.

Дмитрий Быстролётов родился в 1901 г. в Крыму. Отец - граф Александр Николаевич Толстой (брат будущего великого писателя Алексея Толстого), юрист. Мать - Клавдия Дмитриевна Быстролётова, фельдшер и учительница, личная почетная гражданка Российской империи.

В разведке Быстролётов с 1923 г., жил в Праге. Закончил Пражский университет и получил диплом доктора права по специальности «Право и экономика торговли нефтью». Один из самых выдающихся советских разведчиков: юрист, художник, фотограф, литератор, мастер перевоплощения, знал более двух десятков иностранных языков. К тому же врач… Сначала, с 1922 г., в Чехословакии сдал экзамены в Братиславский университет им. Яна Амоса Комен-ского и был принят на медицинский факультет. Спустя несколько лет по чужому паспорту учился в аспирантуре медицинского факультета Цюрихского университета и получил диплом доктора по специальности «Акушерство и гинекология». В Берлине и Париже обучался также в Академии художеств. Проник в архив Службы безопасности Третьего рейха и сообщал в Москву имена агентов, работающих на территории СССР.

Из книги внука Быстролётова С.Милашова: «Группа Быстролётова занималась технической, экономической, военной и политической разведкой в различных странах мира. В качестве нелегала Андрей (псевдоним Быстролётова) выезжал в Англию, Францию, Австрию, Германию, Голландию, Швейцарию, США, Италию под именем голландского художника Ганса Геллени, венгерского графа Ладислава Перельи де Киральгаза, американского гангстера Джо Перелли, бразильского бизнесмена, японского агента, английского лорда».

Женился в 1926 г. в Праге на Милене Иоланте Марии Шелматовой, привлек ее к своей работе. Ситуация потребовало, чтобы Быстролётов выдал свою жену замуж за пожилого полковника, через которого шла вся документация итальянской разведки.

Такая деталь: контрразведки сопредельных государств не имели ни одной фотографии советского разведчика и не знали, с кем имеют дело. И в архивах советской внешней разведки тех лет не было ни фотографий, ни сведений о внешности Быстролётова. Он мастерски менял «маски нелегала» в соответствии с текущими ситуациями. В архивах нашей разведки, скажем, нет ничего о пребывании разведчика в Африке. Возможно, задания Сталина, которые выполнял Быстролётов, были устными и нигде не протоколировались. Возможно, часть архивов внешней разведки СССР в 50-х годах была уничтожена. Вопросы, вопросы… В 1932 г. Бы- стролётова «за успешное проведение ряда разработок крупного оперативного значения и проявленную при этом исключительную настойчивость» ИНО ОГПУ награждает боевым оружием. Удивительно, но, кажется, других наград у разведчика не было, и вот почему… Началась черная полоса в его жизни.

В 1936 г. Быстролётов возвращается в Советский Союз на постоянное место жительства, его принимают в Союз художников. А через год начинаются репрессии, многие разведчики были срочно отозваны из-за границы, арестованы и расстреляны. Быстролётова переводят из ОГПУ в Торговую палату и 17 сентября 1938 г. арестовывают.

Он получил максимальный по тем меркам срок заключения -20 лет. Работал на стройках социализма, как бы трудом искупая свою вину шпиона. Его не расстреляли, решив оставить в живых - как выяснилось, с целью использовать позднее. С 1939 по 1947 г. Быст-ролётов, человек высшего европейского света, отбывал заключение в Норильлаге и в Сиблаге. Кстати, именно здесь пригодились медицинские знания Быстролётова, какое-то время он даже работал в лагерном лазарете. Именно там у него возникла идея написать роман о своем времени («трудном, жестоком, великолепном»). Роман назывался «Пир бессмертных».

В 1948 г. Быстролётова из Сиблага доставили к министру МГБ Абакумову. Тот предложил разведчика амнистировать, надеть фрак и отправить в Париж. Когда заключенный отказался от амнистии, раздосадованный министр приговорил осужденного к 5 годам одиночного заключения на спецобъекте МГБ в Сухановке, а после отбытия этого наказания - расстрелять. После двух лет отсидки в одиночке Быстролётов сошел с ума. К тому времени уже самого Абакумова объявили врагом народа и расстреляли. Быстролётова подлечили и отправили в зону. Он сидел в Озерлаге (строительство Байкало-Амурской магистрали), Камышлаге (строительство омских нефтеперегонных заводов). Здесь его разбил паралич, и только тогда пришло освобождение, выпустили на все четыре стороны. На этом хождение по мукам не заканчивается.

В 1956 г. Быстролётову объявили, что его дело из-за отсутствия состава преступления закрыто, он полностью реабилитирован. Разрешили жить в Москве. А в КГБ сказали: «Не знаем такого! Иди, дед, отсюда!» И в пенсии отказали. Так в 10-метровой коммуналке началась жизнь советского инвалида 1-й группы. От нищеты спасли знания и железная воля. Быстролётов зарабатывал на жизнь переводами. Параллельно продолжал работать над романом, который превратился в трилогию. К 1967 г. он написал 11 книг третьей части эпопеи. В 1973 г. Дмитрий Александрович публикует в газете «Вечерний Днепр» небольшой фрагмент второй части. По его произведениям начинает сниматься фильм «Человек в штатском». В журнале «Наш современник» выходит небольшая повесть.

Бывшему разведчику помогло медицинское образование. Он работал научным консультантом во Всесоюзном НИИ медицинской и медико-технической информации Минздрава СССР. Затем занимался переводами во Всесоюзном институте научной и технической информации, был языковым редактором одного из журналов АН СССР.

Здесь следует привести текст письма жены Быстролётова на имя председателя КГБ СССР Ю.В.Андропова.

«Глубокоуважаемый Юрий Владимирович. Полное равнодушие и безразличие к судьбе моего бедного больного парализованного мужа заставило меня обратиться к вам…

Быстролётов Дмитрий Александрович - полузабытый герой нашей разведки в предвоенные годы…

Оба мы старики, многие тяжелые годы прожившие вместе. Мы инвалиды 1-й и 2-й групп. Нам вместе около 150 лет. Во время допросов мой муж был изувечен избиениями - ломали ребра, загоняя их обломки в легкие. В лагерях - холод, голод, этапы при сильных морозах. Два инсульта. 26 октября 1956 г. он приехал в Москву. При 1-й группе инвалидности его приютил медицинский реферативный журнал, где при знании 22 иностранных языков Быстролётов, больной старик, проработал языковым редактором до 1974 г., пока не был снова парализован. Он инвалид, работать не может - потеря речи и другие осложнения. Вместе мы получаем пенсию соцстраха. На жизнь и лекарства не хватает. Учитывая всё изложенное, прошу вас о назначении моему мужу Быстролётову Д.А. персональной пенсии. ИВАНОВА Анна Ивановна».

По распоряжению Андропова Быстролётову вернули его московскую квартиру. А вот с пенсией, кажется, ничего не вышло.

Бывший разведчик говорил: «Я хочу умереть, как римлянин, стоя на ногах». Он ушел из жизни 3 мая 1975 г. Из его 17 книг трудами внука Быстролётова С.Милашова вышло пока четыре.

Рецензии

Быстролетов Дмитрий Александрович Рецензии, воспоминания

5000 страниц жизни В один из дней 1966 года в Ленинграде, в отделе рукописей Государственной публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина, появился мужчина лет шестидесяти с очень выразительным, скульптурным лицом. Профессорская борода придавала ему сходство с академиком Игорем Курчатовым. Классически строгие черты лица удивительным образом сочетались с молодыми, внимательно-пронзительными и очень умными голубыми глазами, в зрачках которых были сконцентрированы воля и мысль. Посетитель держался подчеркнуто прямо, однако не скованно, а обыкновенный костюм из магазина готового платья смотрелся на нем как роскошный смокинг. Говорил мужчина неторопливо, негромко, тщательно выбирая выражения, с едва уловимым акцентом, который придавал его правильной речи старого русского интеллигента особую выразительность. Временами на мужественном лице появлялась мимолетная мягкая улыбка. В библиотеку он пришел не для того, чтобы ознакомиться с чьими-то рукописями, - наоборот, предложил принять на бессрочное хранение пять тысяч машинописных страниц - историю его жизни, названную им романом «О жестоком, трудном и великолепном времени». Экспертная комиссия после прочтения рукописи приняла единодушное решение поместить ее в спецхран. В 1975 году автор рукописи скончался, и, наверное, никто так и не узнал бы ни о нем, ни о его романе, если бы в 1988 году, в самый разгар всем памятной перестройки, из спецхрана на свет божий не были извлечены 16 книг, переплетенных в разноцветный лидерин. В черных книгах речь шла о жизни мемуариста в России и СССР, в зеленых - о его странствиях по Африке, Европе и Америке, в красных - о деятельности в 20-30-е годы во многих странах мира специальной группы советских разведчиков-нелегалов. Вскоре отрывки из многотомной рукописи впервые были опубликованы в двух советских журналах и сразу же привлекли внимание читающей публики, хотя, казалось, ее, привыкшую за время перестройки ко всякого рода «сенсациям» и «разоблачениям», уже ничто не могло удивить. Такой успех не был случайностью, ведь читатель получил не романчик про шпионов, написанный очередным борзописцем, - перед ним во всей своей осязаемой реальности вставала жизнь умного, разносторонне талантливого и бесстрашного человека, демонстрировавшего во всех сложнейших и опаснейших ситуациях стальную волю, поразительную выдержку и стойкость. Так впервые большому числу людей в нашей стране стали известны некоторые факты из жизни и деятельности выдающегося разведчика-нелегала Дмитрия Александровича Быстролетова - человека поистине необыкновенной и одновременно трагической судьбы. Граф на пять дней Дмитрий Быстролетов родился 4 января 1901 года в Крыму, в местечке Ачкора. Он был незаконным сыном ответственного чиновника Министерства государственного имущества Российской империи графа Александра Николаевича Толстого, прямого потомка знаменитого соратника императора Петра Первого. (Официально графом Дмитрий Быстролетов стал лишь 2 ноября 1917 года - за пять дней до Октябрьского революции, вскоре после которой все титулы на территории России были отменены специальным декретом Совета Народных Комиссаров.) Так получилось, что отца и мать - учительницу Клавдию Дмитриевну Быстролетову - Дмитрий в детстве видел редко. С 1904 по 1914 годы он проживал в Санкт-Петербурге у хороших знакомых отца - в аристократической семье графини де Корваль, где и получил блестящее домашнее образование и воспитание. В 1915-1917 годах Дмитрий Быстролетов обучался в Севастопольском морском кадетском корпусе, в составе Второго флотского экипажа Черноморского флота принимал участие в десантных операциях против Турции. В 1918 году он поступил одновременно в выпускные классы Анапской гимназии и Анапской мореходной школы, но вскоре помимо своей воли был зачислен вольноопределяющимся матросом во флот белой Добровольческой армии: плавал на судах «Рион» и «Константин», на последнем в 1919 году был вывезен в Турцию. За рубежом Дмитрий служил матросом на судах различных пароходных компаний. В 1920 году он вернулся в Россию, приведя команду парусника «Сергий» в один из советских портов. В 1921-м Быстролетов нелегально покинул Россию и вновь очутился в Турции. С отличием закончил выпускной класс колледжа для европейцев-христиан в Константинополе, откуда направился для продолжения обучения в Чехословакию. Такие жизненные метания молодого человека в то крайне неустойчивое и смутное время были в порядке вещей. Как и многие люди, не желавшие быть ни красными, ни белыми, оказавшиеся меж двух огней, Дмитрий Быстролетов пытался найти свое место в жизни. Святая обязанность В 1923 году Дмитрий, находясь в Чехословакии, где он обучался на русском факультете Пражского университета, принимает советское гражданство, поскольку не желает быть вне Родины. Вскоре после этого события он начинает работать в Союзе студентов - граждан СССР, где быстро проявляет свои интеллектуальные способности и организаторские качества. Через некоторое время легальный резидент советской разведки в Чехословакии предлагает Быстролетову выполнить несколько поручений, связанных с технической и экономической разведкой. Тот отлично с ними справляется.Необходимо отметить, что Дмитрий Александрович никогда не работал против русской эмиграции и белого монархического движения, так как был хорошо известен в этих кругах и никогда не скрывал своих взглядов. В апреле 1925 года Дмитрий Быстролетов приезжает в Москву на I Всесоюзную конференцию пролетарского студенчества, где выступает с приветственным словом от имени Союза студентов - граждан СССР. Именно в эти дни и произошло событие, определившее всю его дальнейшую судьбу, - обстоятельная беседа с одним из руководителей советской контрразведки Артуром Христиановичем Артузовым. Артузов убедил Быстролетова в том, что в условиях назревающей войны и набирающего силу фашизма его святая обязанность - помочь Родине. Так, не будучи коммунистом, имея свой особый взгляд на Октябрь 1917 года, Дмитрий Александрович стал сотрудником советской внешней разведки, в рядах которой прослужил 13 лет. Охотник за шифрами По возвращении в Прагу Быстролетов был принят на работу в советское торгпредство в Чехословакии, где за пять лет прошел путь от регистратора до заведующего информационным отделом. Вел экономическую работу, писал статьи для чехословацких и советских специальных изданий, редактировал и издавал официальный бюллетень торгпредства. Работа в торгпредстве стала легальным прикрытием для его основной деятельности - технической, экономической и политической разведки. Так, в 1927 году Быстролетов успешно осуществил «разработку» сотрудницы посольства Франции, которая имела непосредственный доступ к переписке и шифрам французского МИДа, в результате чего в 1928 году от нее были получены доклады и шифры французского посла в Чехословакии. В 1928 году Быстролетов закончил обучение в Пражском университете и получил диплом доктора права по специальности «право и экономика мировой торговли нефтью». В феврале 1930 года он стал разведчиком-нелегалом. Дмитрию Александровичу было поручено возглавить специальную группу разведчиков-вербовщиков из шести человек, перед которыми стояла задача осуществления технической, экономической, военной и политической разведки в различных государствах мира. Кстати, в состав группы входила жена Быстролетова - чешка Милена Шелматова, которой не раз приходилось выполнять самые ответственные задания. Первое поручение оказалось не из легких: Быстролетов должен был завербовать ответственного сотрудника «Форин-оффиса» (британского министерства иностранных дел), который занимался не чем иным, как составлением шифров для английских дипломатов. Быстролетов, выдавший себя за венгерского графа, с блеском справился с поставленной задачей. Завербованный им агент в течение трех лет бесперебойно снабжал советскую разведку шифрами и кодами английского внешнеполитического ведомства, регулярно добывал еженедельные сборники шифротелеграмм министерства иностранных дел, другие совершенно секретные документы и материалы. 17 ноября 1932 года Дмитрий Быстролетов за образцовое выполнение задания руководства советской разведки был награжден именным оружием. В 1933 году завербованный английский шифровальщик был уволен из министерства иностранных дел, а вскоре погиб при загадочных обстоятельствах. Всего за год Быстролетов сумел найти «ключик» к другому ответственному чиновнику МИДа, от которого в дальнейшем также поступала ценнейшая информация. Рискованный труд В 1931 году, не прерывая своей деятельности разведчика, Быстролетов по чужому паспорту поступает на медицинский факультет Цюрихского университета и в 1935 году получает диплом доктора медицины. Некоторое время он работает врачом в одной из швейцарских клиник, делает важное научное открытие о возможности регулирования пола будущего младенца, пишет об этом научную работу, которая впоследствии была опубликована и получила признание в европейских медицинских кругах.Попутно Быстролетов, обладающий ярко выраженными художественными способностями, обучается в Берлинской и Парижской академиях художеств, берет уроки у знаменитых художников-графиков. Однако основной заботой Дмитрия Александровича остается опасная работа руководителя группы разведчиков-вербовщиков, члены которой постоянно перемещались из одной страны в другую. Нередко Быстролетову и его товарищам приходилось буквально разрываться между Берлином и Лондоном, Нью-Йорком и Цюрихом. Они не имели, ни постоянного места жительства, ни семьи в общепринятом смысле этого слова, ни друзей и родных. На каждом шагу их подстерегала смертельная опасность, и днем и ночью они находились в постоянном напряжении. Быстролетов неоднократно вспоминал слова Артура Христиановича Артузова, сказанные при первом знакомстве: «Рискованнее всего труд вербовщика: сказал не то, повернулся не так - за все немедленная расплата! Собачья жизнь, знаете ли: вечером не знаешь, долежишь ли до утра, а утром не ведаешь, дотянешь ли до своей постели». О сложности обстановки, в которой работал Дмитрий Быстролетов, свидетельствует письмо резидента советской внешней разведки в Центр от 6 июля 1933 года: «Не исключено, что Андрей (псевдоним Быстролетова) может быть ликвидирован противником, тем не менее директивы о его немедленном отъезде я не дал. Уехать сейчас - значит потерять источник, а при его значимости это равно ослаблению нашей обороны и усилению работы противника». Ответ из Центра, датированный 4 августа того же года: «Просьба передать Андрею, что мы здесь вполне осознаем самоотверженность, дисциплинированность, находчивость и мужество, проявленные им в исключительно тяжелых и опасных условиях». Свой среди чужих… Выполняя задания одно сложнее другого, Быстролетов превратился в настоящего «охотника за шифрами». Что помогало ему в этом опасном деле, где малейшая оплошность грозила смертью? Во-первых, Дмитрий Александрович обладал поразительным даром перевоплощения - не только внешнего, но и внутреннего. Причем он никогда не повторялся, всякий раз представая в новом облике: то надменного английского лорда или веселого добряка венгерского графа, то живущего в мире сложных расчетов канадского инженера или удачливого голландского бизнесмена, то безжалостного наемного убийцы из Сингапура… Быстролетов был «своим» даже среди туарегов в пустыне Сахара, где ему пришлось скрываться после громкой операции в Европе, или среди пигмеев в дебрях Экваториальной Африки. Ну а в аристократическом обществе, среди финансово-промышленных тузов или богемы, в окружении артистов и художников, он чувствовал себя как рыба в воде. Быстролетов так вживался в свою роль, что дело иногда доходило до смешного. В его воспоминаниях приводится такой курьезный случай. После трех лет нелегальной работы за рубежом Дмитрию Александровичу разрешили неделю пожить у матери в Крыму, в Анапе. А в то время Быстролетов выдавал себя за крупного бразильского негоцианта и, когда мать пожаловалась на жаркую погоду, буквально взорвался: «Невероятно жарко?! Эх, мама! Ты пожила бы у меня на родине, в Бразилии, - тогда бы узнала, что такое настоящая жара!» И только увидев испуганные, ничего не понимающие глаза матери, спохватился и свалил все на «неудачную шутку». Во-вторых, Быстролетов, обладающий редким обаянием, легко достигал необходимой степени доверительности в общении с любым человеком. В этом ему помогало великолепное знание иностранных языков: он отлично говорил на английском, немецком, голландском, фламандском, шведском, норвежском, датском, французском, итальянском, испанском, румынском, португальском, польском, чешском, словацком, болгарском, сербохорватском, греческом, турецком, китайском и японском. Однажды министр иностранных дел Великобритании сэр Джон Саймон, несколько раз встретившись с Быстролетовым на официальных церемониях, собственноручно выдал ему британский дипломатический паспорт. Многоопытный дипломат и сам в прошлом кадровый разведчик ни на минуту не усомнился в том, что видит перед собой сына английского лорда, живущего в Канаде, аристократа как минимум в седьмом поколении. В-третьих, Быстролетов никогда не относился к тем, кого вербовал, лишь как к источникам информации, которых можно склонить к сотрудничеству. Он всегда пытался понять, что движет человеком, соглашающимся на сотрудничество или предлагающим свои услуги иностранному разведчику. Не случайно многие информаторы Быстролетова работали с советской разведкой исключительно «за идею», что в условиях надвигающейся опасности фашизма было особенно важным. В частности, именно Быстролетов установил контакт с Кимом Филби, ставшим впоследствии руководителем легендарной «кембриджской пятерки» - чрезвычайно эффективной разведывательной группы, состоявшей из английских аристократов. Чужой среди своих… Годы напряженной, полной опасностей работы разведчика-нелегала не прошли бесследно. В конце декабря 1936 года Дмитрий Быстролетов направил руководителю советской внешней разведки письмо, в котором, в частности, говорилось следующее: «…Я устал, нездоров и работать дальше без серьезного отдыха не могу. Я чувствую изо дня в день растущий недостаток сил, естественно понижающий качество работы, вызывающий неряшливость в технике… В моих руках дело большой важности и судьбы нескольких человек. А между тем… на меня давят усталость и периоды депрессии, я работаю только нервами и напряжением воли. Без малейшей радости по поводу успехов, с постоянной мыслью: хорошо бы вечером лечь и утром не подняться. Я нахожусь за границей 17 лет, из них на нашей работе - 11 лет, в подполье - шесть лет». Руководство внешней разведки пошло навстречу Дмитрию Быстролетову: через два месяца он был отозван в Москву, где впервые за долгие годы смог почувствовать себя не нелегалом, уходящим от слежки и постоянно ожидающим ареста, а просто человеком. Наконец-то он занялся своим любимым делом - живописью. Когда маститые московские художники познакомились с картинами Быстролетова, он был единогласно принят в члены Союза художников СССР. Было даже принято решение о проведении его первой персональной выставки. Все хорошо складывалось и по службе. Быстролетов был удостоен благодарности руководства за то, что успешно написал две главы - «Конспирация» и «Легализация» - для первого в СССР учебника для школы разведчиков. В январе 1937 года руководство внешней разведки решило провести аттестацию Быстролетова для представления его к званию старшего лейтенанта государственной безопасности (соответствует воинскому званию майора) и приема в члены ВКП(б). Вскоре все необходимые документы были готовы, и Быстролетова представили Народному комиссару внутренних дел СССР, Генеральному комиссару Комитета государственной безопасности СССР Николаю Ивановичу Ежову. Нарком утвердил представление и, проявив особое расположение к разведчику, крепко обнял его и трижды расцеловал. Однако через год аттестация была приостановлена, и приказом от 25 февраля 1938 года Дмитрия Быстролетова уволили из внешней разведки по сокращению штатов. Он был переведен на работу во Всесоюзную торговую палату на должность заведующего бюро перевода. 18 ноября 1938 года по абсурдному доносу, что якобы он, «будучи эсером и белогвардейцем, вел шпионскую деятельность против СССР», Быстролетов был арестован и разделил трагическую судьбу десятков тысяч советских людей, среди которых жертвами незаконных репрессий стали и многие видные разведчики. По приговору так называемой тройки Дмитрий Александрович был осужден на 20 лет лагерей и пять лет ссылки, из которых провел в заключении 16 лет - с 1938 по 1954 годы. Реабилитация Дмитрий Быстролетов мог и раньше выйти на свободу: в 1947 году его доставили из печально знаменитого Сиблага в Москву, где сам министр государственной безопасности СССР Виктор Семенович Абакумов предложил заключенному прекратить «отдыхать» и немедленно, сегодня же, продолжить работу во внешней разведке. В ответ Быстролетов потребовал от всесильного министра МГБ пересмотра своего дела и полной реабилитации - только на таких условиях он был согласен вновь стать разведчиком-нелегалом. Этот разговор дорого стоил Быстролетову: его вновь отправили в лагерь, откуда он был досрочно освобожден по состоянию здоровья только через семь лет, в 1954 году, полупарализованным и тяжелобольным человеком. После реабилитации в 1956 году «из-за отсутствия состава преступления» Дмитрий Быстролетов получил гражданскую пенсию по инвалидности и жилье в Москве - десятиметровую комнату в коммунальной квартире, в доме на Ломоносовском проспекте, недалеко от станции метро «Университет». Там он и стал жить вместе со своей второй супругой, с которой трагическая судьба свела его в лагерях. Быстролетов был принят на работу во Всесоюзный НИИ медицинской и медико-технической информации Министерства здравоохранения СССР на должность научного консультанта. Свободно владея двадцатью языками и будучи доктором медицины Цюрихского университета, он занимался контрольным редактированием рефератов и переводом статей из более чем двух тысяч зарубежных медицинских журналов. Кроме того, Дмитрий Александрович консультировал других переводчиков. Работоспособность Быстролетова была просто поразительной - ни один из более молодых коллег не мог составить ему конкуренции. В среднем за год он проверял переводы более 50 тысяч материалов и сам переводил свыше двух тысяч статей. И в таком режиме он работал без малого 20 лет, вплоть до своей кончины в возрасте 74 лет! Всех знавших Дмитрия Александровича в то время поражала его память - свежая и постоянно готовая к работе. Например, как-то в одной компании зашел разговор об эсперанто, и, будучи в преклонном возрасте, Быстролетов тут же без запинки запел «Интернационал» на этом искусственном языке! Вспомнить все… Все свое свободное время Дмитрий Быстролетов отдавал написанию мемуаров о своей бурной и трагической жизни. Замысел создать книгу воспоминаний возник у него еще в 1939 году, когда он очутился в заполярном Норильске, в исправительно-трудовом лагере общего режима. Заключенный с двадцатилетним сроком, он начал писать о том, о чем в то время нельзя было даже говорить. Специфические навыки разведчика-нелегала очень пригодились начинающему мемуаристу как при поиске бумаги и чернил, так и во время многочисленных обысков и осмотров. И даже в этих условиях он знакомил своих товарищей по несчастью со своим трудом; мало того, освобождаемые выносили рукописи на свободу, прекрасно зная, что это грозит им еще десятью годами лагерей! Став свободным человеком, Быстролетов, несмотря на изменившиеся внешние обстоятельства, все так же упорно работал над своим трудом. Главное в его повествовании - не жизнь автора, как можно было бы предположить, а события, люди и их поведение в экстремальных ситуациях. Причем рассказывает автор не о вымышленных персонажах, а о реальных людях и о том, как эти люди, в зависимости от своей профессии и менталитета, от принадлежности к тому или иному общественному слою, ищут и находят выход из критических ситуаций. Параллельно Быстролетов приводит собственное решение аналогичной проблемы. Проводится как бы своеобразный психологический анализ жизненных ситуаций и поведения в них разных людей, в том числе и автора воспоминаний. Обращение к потомкам Желая, чтобы первыми читателями его мемуаров стали современники, Быстролетов в то же время прекрасно понимал, что публикация воспоминаний при его жизни невозможна. Бывший разведчик-нелегал работал для потомков! Так как же после кончины сохранить написанное? Еще в начале творческого пути Быстролетов выбрал общее для всех своих книг название - «Пир бессмертных». Каждой из шестнадцати частей он дал собственное название, каждая имела посвящение и была оформлена как отдельное, самостоятельное произведение. Таким образом, считал Быстролетов, если будет утрачена одна или даже несколько книг, остальные расскажут о многом. На свободе Быстролетов не пользовался самодельными тетрадками, как делал это в лагере, - рукописи печатались сразу в нескольких экземплярах и переплетались. Некоторые книги он давал читать друзьям и коллегам, прекрасно понимая, что рискует. Время было такое: если бы хоть одна часть воспоминаний попала в чужие руки, Быстролетова обвинили бы в чем угодно - от самиздата до разглашения государственных секретов. (Кстати, оставаясь разведчиком до конца, Дмитрий Александрович не назвал в своих мемуарах ни одной настоящей фамилии, не указал конкретно ни единого места, где разворачивались те или иные описываемые им события.) В 1966 году Дмитрий Александрович Быстролетов принял решение: передать все свои книги на долговременное хранение в отдел рукописей Государственной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, где они и дождались своего часа в пресловутом спецхране. Нет пророка в своем отечестве? Будучи человеком острого аналитического ума, Дмитрий Быстролетов, наряду с написанием монументального мемуарного труда, много и напряженно размышлял о прошлом и будущем своей Родины. В частности, его, побывавшего в свое время во многих странах мира, очень беспокоило, как обстоят дела с так называемым национальным вопросом в Советском Союзе. Изучив много разнообразной открытой информации, Быстролетов приходит к выводу, что «для страны, в которой проживает полторы сотни национальностей, вопрос о национальной политике имеет первостепенное значение. При ошибке в этой области неизбежны нарастание местного национализма и распад союзного государства: могут создаться условия, при которых сдерживать центробежные силы из Москвы окажется невозможным». Для сегодняшнего читателя этих строк высказанные в них мысли и соображения не содержат принципиальной новизны: у всех на памяти события, последовавшие после августа и в декабре 1991 года, когда некогда могучий Советский Союз перестал существовать в считанные дни. Но ведь Дмитрий Александрович написал об этом, а вернее, предсказал это в итоге своих аналитических размышлений еще в 1965 году! Снова востребован В 1968 году Дмитрий Александрович Быстролетов вновь был востребован советской внешней разведкой (тогда Главным управлением КГБ СССР): старого разведчика-нелегала попросили рассказать о своей жизни. Быстролетов написал сто страниц своей биографии. Затем ему было предложено подумать о сценарии художественного фильма, посвященного разведчикам, - за год он написал литературный сценарий трехсерийного фильма (впоследствии переделанного в односерийный), в котором в завуалированной форме оставил свидетельства некоторых своих подвигов, приписав их вымышленному киногерою. В ноябре 1973 года в Москве, в кинотеатре «Художественный», состоялась премьера фильма «Человек в штатском», в котором Быстролетов сыграл одну из эпизодических ролей. Кроме того, он был автором сценария и принимал непосредственное участие в съемках. Дмитрию Александровичу была предоставлена двухкомнатная квартира и выделены средства на ее обстановку. От пенсии КГБ он отказался. Так, благодаря проявленному интересу к его боевому прошлому и заботе о нем как о заслуженном ветеране, Быстролетов вновь ощутил свою причастность к разведке. Долг патриота 28 октября 1968 года, как бы итожа свою жизнь, полную невероятных приключений и неподдельного трагизма, Быстролетов написал: «С работой в разведке… связаны лучшие годы моей жизни. Я горжусь ими… Я рад, что вернулся в СССР на гибель. Сознательно вернулся, выполняя долг патриота… Я считаю, что прожил жизнь хорошую, и готов прожить ее так еще раз». Дмитрий Александрович Быстролетов скончался 3 мая 1975 года, в возрасте 74 лет и похоронен в Москве, на Хованском кладбище. Те, кто видел его перед погребением, вспоминали его лицо. Обточенное всеми возможными ветрами и бурями XX века, оно было таким же, как при жизни, - выразительно-скульптурным. Дмитрий Быстролетов, отдавший лучшие годы своей жизни советской внешней разведке, не был членом большевистской партии, не имел ни одной государственной награды и даже воинского звания. Он всю жизнь был «человеком в штатском», который работал во имя и на благо своей Родины.

Фотоархив

Источники

Произведения Д.А. Быстролётова:

1. Быстролётов, Д. А. В старой Африке: [повесть] / Д. А. Быстролетов. - М. : Сов. Россия, 1976. - 300 с.

2. Быстролётов, Д. А. Пир бессмертных / Д. А. Быстролетов; [вступ. ст. С. Милашова]. - М. : Граница, 1993. - 366 с.

3. Быстролётов, Д. А. Пир бессмертных. Путешествие на край ночи / Д. А. Быстролетов; [худож. Б. М. Косульников]. - М. : [б. и.], 1991. - 96 с. - (Б-чка «Пограничник»).

4. Быстролётов, Д. А. Пир бессмертных. Человечность / Д. А. Быстролетов; публ. С. С. Милашова. - М. : [б. и.]., 1991. - 97 с. : ил.

5. Быстролётов, Д. А. Путешествие на край ночи / Д. А. Быстролетов; [сост., авт. предисл. и коммент. С. С. Милашов]. - М. : Современник, 1996. - 588 с.

Публикации Д.А. Быстролётова в периодических и продолжающихся изданиях:

1. Быстролётов, Д. А. Из ненаписанного в 1939 году: [воспоминания бывшего заключен. Норильлага] / Д. А. Быстролетов Заполяр. правда. - 1989. - 8 нояб. 2. Быстролётов, Д. А. Путешествие на край ночи: роман / Д. А. Быстролетов Роман-газ. - 2000. - № 13. - С. 1-64.

3. Быстролётов, Д. А. Человечность: роман / Д. А. Быстролетов // Роман-газ. - 2001. - № 23. - С. 1-80.

О жизни и творчестве Д.А. Быстролётова:

1. Быстолетов Дмитрий Александрович: [биография] // Роман-газ. - 2000. - № 13. - 2- я с. обл.

2. Быстролетов Дмитрий Александрович: [биография] // Роман-газ. - 2001. - № 23. - 2-я с. обл.

3. Вачаева, В. Конец авантюрного романа: [о любви узника Норильлага бывшего разведчика Д. Быстролетова и чешки Иоланты] / В. Вачаева // Заполяр. вестн. - 2008. - 14 февр.

4. Вачаева, В. Судьба Гардемарина: [о писателе, разведчике Д. Быстролетове] / В. Вачаева // Заполяр. вестн. - 1999. - 22 мая.

Он был незаконнорожденным сыном графа Александра Николаевича Толстого и сельской учительницы Клавдии Дмитриевны Быстролетовой. В 1917 году, в 16-летнем возрасте, был удостоен по царскому указу графского титула.

С 1919 г. находился в эмиграции. Учился в Пражском университете. В 1924 году резидентура ОГПУ привлекла Быстролетова Д.А. к сотрудничеству для работы по эмиграции. В 1925 г. он был оформлен на должность экономиста советского посольства в Праге.
Как позднее вспоминал сам Быстролетов Д.А., в апреле 1925 г. в Москве состоялся 1-й съезд Пролетарского студенчества, участником которого он был. В Праге его предупредили, что с ним будет говорить "очень важное лицо". Им оказался руководитель внешней разведки Артузов А.Х., который предложил молодому экономисту работать в нелегальной разведке. Быстролетов Д.А. ответил согласием.

В период работы в Праге провел несколь ко ценных вербовок. Так, в 1927 г. он успешно осуществил разработку секретарши-француженки, которая имела доступ к переписке и шифрам своего МИД. В 1928 г. от нее были получены доклады и шифры французского посла в Праге.

В 1930 г. Быстролетов Д.А. направляется на нелегальную работу в Германию. Здесь он подключается к изучению сотрудника Форин-Офиса "Арно", который занимался разработкой шифров. В течение трех лет работы от англичанина были получены английские шифры и коды, еженедельные сборники шифртелеграмм внешнеполитического ведомства Великобритании, другие секретные документы. Эта работа молодого разведчика получила высокую оценку руководства. Приказом ОГПУ 17 сентября 1932 г.он был награжден боевым оружием с надписью:"За беспощадную борьбу с контрреволюцией от Коллегии ОГПУ".
В 1933 г. "Арно" был уволен из британского МИД, а вскоре при таинственных обстоятельствах он погиб.

По указанию Центра была создана нелегальная группа во главе с Быстролетовым Д.А., которому поручили начать вербовочную разработку другого шифровальщика Форин-Офиса - "Мага". Быстролетову передали на связь агента-вербовщика "Купера", голландского коммерсанта. Под руководством Быстролетова Д.А. в 1934 году вербовка "Мага" была успешно завершена. От него в дальнейшем поступала ценнейшая документальная информация.

О сложности обстановки, в которой работал Быстролетов Д.А., свидетельствует письмо резидента в Центр от 6 июля 1933 г. :" Не исключено, что "Андрей" (псевдоним Быстролетова) может быть ликвидирован противником, тем не менее, директивы о его немедленном отъезде я не дал. Уехать сейчас - это значит потерять источника, а при его значимости это равно ослаблению нашей обороны и усилению работы противника". В ответ Центр писал резиденту 4 августа того же года: "Просьба передать "Андрею", что мы здесь вполне осознаем самоотверженность, дисциплинированность, находчивость и мужество, проявленные им в исключительно тяжелых и опасных условиях..."

За время работы с другим агентом в период с 1930 по 1936 г. Быстролетов получил германские шифры и установил оперативный контакт с сотрудником 2-го бюро (военной разведкой) Генштаба Франции. От последнего были получены австрийские, а впоследствии - итальянские и турецкие шифрматериалы, а также секретные документы гитлеровской Германии.
Руководство ИНО высоко ценило работу Быстролетова Д.А. в нелегальной разведке. В представлении к награждению знаком "Почетного чекиста" отмечалось: " Работает в качестве заместителя резидента. Проявил себя как преданный, храбрый, настойчивый, дисциплинированный чекист. Своей исключительной выдержкой и проявленной при этом исключительной настойчивостью провел ряд разработок крупного оперативного значения; участвуя лично в ряде опасных операций, добился серьезных результатов".

Быстролетов в 1937 г. возвратился в СССР по завершении командировки. Имел много специальностей - юрист, врач, художник (его картины экспонировались в клубе им.Дзержинского). Владел двадцатью иностранными языками.

В 1938 г. по ложному доносу был арестован по обвинению в шпионской деятельности. 16 лет - с 1938 г. по 1954 г. - провел в заключении в различных лагерях.

После освобождения и реабилитации в 1954 г. работал во Всесоюзном НИИ медицинской и медико-технической информации министерства здравоохранения СССР в качестве научного консультанта. Автор трилогии "Пир бессмертных", а также еще восьми книг.

Быстролетов Д.А. умер 3 мая 1975 года, похоронен в г. Москве на Хованском кладбище.

Быстролетов , Дмитрий Александрович. Национальность - русский. Родился в 1903 году. Смерть: 03.05.1975, Москва.

До ареста - сотр. ИНО ГУГБ НКВД СССР.

Член ВКП(б).

Подвергался репрессиям. Арестован 18.09.1938. Осужден 08.05.1939. Орган, вынесший решение - ВКВС СССР. Решение: 20 л/с. Реабилитирован 1956.

Источники и дополнительная информация: Википедия .

См. также обсуждение этой страницы.

Прохождение службы

Отсутствуют сведения о назначениях.

Звания

Отсутствуют сведения о присвоении званий.

Награды

Дополнительные сведения

Тепляков о Быстролетове

Д. А. Быстролётов, занимавшийся в ИНО не только вербовками, но и ликвидациями, признавал, что он и его коллеги совершили множество преступлений. Мемуары Быстролётова, который использовал прелести собственной жены для получения информации от нужного иностранца, а в лагере купил услуги уголовника, чтобы тот убил другого блатного, укравшего у чекиста фотографии супруги, наглядно свидетельствуют о личностной деградации «рыцарей плаща и кинжала». [Быстролётов Д. А. Путешествие на край ночи. – М., 1996. С.63, 334–340, 381–385; Царев О., Костелло Дж. Роковые иллюзии. Из архивов КГБ: дело Орлова, сталинского мастера шпионажа. – М., 1995. С. 507.]

А. Г. Тепляков. Машина террора: ОГПУ−НКВД Сибири в 1929−1941 гг. - М.: Новый Хронограф; АИРО−XXI, 2008. - 608 с. (Серия «АИРО–Монография»). ISBN 978-5-94881-070-6. ISBN 978-5-91022-102-8. -
Глава 5. Психология, быт и нравы

О звании Быстролетова