На Дальнем Востоке находятся два народа, которые живут по соседству, но самым радикальным образом по разному относятся к христианству. Корея и Япония. Япония традиционно называется могилой миссионеров, в то время, как Корея является маяком мирового христианства. В Японии едва ли найдется один христианин на 500 японцев. В Корее же более четверти населения - христиане, причем большая их часть не номинальные, этно-культурные христиане, как например, православные России. Контраст между двумя соседями давно привлекает к себе внимание церковных историков и миссиологов. Наиболее обстоятельно этот феномен был описан доктором Фуллеровской семинарии японского происхождения Мамору Огата в его фундаментальном труде "Сравнение между церковью Японии и Кореи". Выдержки из этого труда, подготовленные миссиологом Эйко Такамизава из Torch Trinity University (Seoul, Korea), легли в основу данного урока Библейки. ПОЛИТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ На протяжении многих лет корейцы подвергались вторжениям со стороны монголов, китайцев, русских и японцев. Еще с 16 столетия японцы пытались колонизировать корейский полуостров, и в 1910 году окончательно аннексировали его, сделав Корею частью японской империи. Корейцы страдали от японификации культуры, вплоть до перемены их корейских имен, отсутствия политических, религиозных, экономических свобод, находились в категории граждан второго сорта. Особенно страдали христиане. К этому времени Евангелие было уже проповедано среди корейцев и особенно в северной части христианство активно развивалась. Королевская столица Кореи - Пхеньян, имела славу "Иерусалима на Востоке", до трети его населения посещали церкви. Японская же власть требовала от корейцев совершать поклонение перед синтоистскими святынями, тем самым выражая политическую лояльность императорской власти. Это было похоже на то, с чем сталкивались первые христиане Рима: символическим жертвоприношением перед статуей императора. Корейские христиане, как и их римские предшественники, воспринимали поклонение как отречение от Христа и отказывались поклоняться императору. В ответ, пасторы и простые верующие арестовывались, а некоторые умирали под пытками. Христиане стали главными сторонниками и решающей силой движения за независимость. Они инициировали создание Ненасильственного движения за независимость, а 1 марта 1919 года провозгласили Декларацию независимости Кореи. Декларацию поддержали тысячи митингов по всей Корее, в которых участвовало около 2 млн. человек. Японцы бросили военную силу на подавление протеста. По подсчетам историка Пак Ын Сика, 7509 человек было убито, 15961 ранен и 46948 было арестовано. Японские власти усилили давление на христиан, устроив места для поклонения императору в каждой местности, заставляя всех проходить церемонию в знак лояльности властям. Эта практика сохранилась до поражения Японии во Второй мировой войне. Когда после войны Китай стал коммунистическим, он попытался в свою очередь колонизировать Корею под видом братской помощи трудящимся Кореи. Это привело к жестокой гражданской войне, разделению страны на южную и северную, контролируемую коммунистами. На севере начались жесточайшие репрессии против христиан, включая такие пытки, как закапывание людей живьем в землю. Примерно четверти населения севера удалось бежать в Южную Корею. Эти горячие христиане, сохранившие верность Богу в жесточайших гонениях, принесли волну молитвенного пробуждения на юг. Важно отметить, что ни одна из стран, оккупировавших Корею, не была христианской. Синтоисты Японии, конфуциане и коммунисты Китая, атеисты Советского Союза. С другой стороны, освобождение Корее принесла христианская нация - Соединенные Штаты и их союзники, освободившие вначале от японской оккупации, а затем от угрозы коммунистического Китая и СССР. Это естественно вызвало симпатии корейцев к христианам, жертвовавшим жизнью ради их свободы. Совсем другая ситуация сложилась в Японии. Страна не была захвачена врагами, а чаще сама выступала в роли захватчика и колонизатора. Когда японцы в 16-17 веках познакомились с христианством через католических, а затем и протестантских миссионеров, они восприняли его как западную угрозу. Особенно угрожающей для японских властей была христианская проповедь равенства всех людей перед Богом. Поэтому правительство после короткого периода неопределенности приступило к жестоким гонениям христиан, длившимся на протяжении 270 лет. Наиболее эффективным способом уничтожения церкви оказалась т.н. "Система пяти домов" (Gonin gumi Seido). Если где-либо обнаруживался христианин, не желающий отрекаться, то члены пяти семей вокруг него подвергались пыткам и преследованиям. Эта система заставила японцев бояться появления христиан в своих селениях страшнее, чем чумы. МИССИОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ Хотя первые миссионеры в Корее, такие как Гораций Аллен в 1884 году концентрировали усилия на работе с королем и его приближенными, большинство миссионеров служило среди простых корейцев. Они практиковали т.н. принципы Джона Невиуса в служении, которые особо упирали на независимость молодых церквей, а именно: 1. Библия - основа и центр всякой активности. 2. Само-проповедование. 3. Само-управление. 4. Организация Библейских занятий для всех христиан. 5. Обучение лидеров, строго по Писанию. 6. Взаимовыручка и поддержка других христианских церквей и организаций. 7. Отказ от обращения в суд за возмещением ущерба. Христиане Кореи предпочитали, как их давние предшественники в Римской империи не добиваться возмещения ущерба в суде. 8. Активное содействие экономическому развитию общин и страны. В отличие от Кореи, миссионеры в Японии сконцентрировались на организации школ и больниц. Причем, школы эти предназначались для детей из высших классов. Таким путем христианство распространялось среди образованной городской прослойки, оставляя в стороне бедняков и сельских жителей, которые составляли большинство населения Японии. Др. Тецунао Ямамори, член Лозаннского комитета по евангелизации, признавал, что этот фокус на наиболее состоятельных и влиятельных кругах Японии, сделал невозможной массовую евангелизацию страны. ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ Сам корейский язык способствовал распространению Евангелия. Простой алфавит хангыль, в отличие от сложных систем японских иероглифов, способствовал всеобщей грамотности корейцев, которые с жадностью читали, переведенную в 1882 году на хангыль Библию. Надо добавить, что согласно принципам Невиуса, корейцы даже Библии не получали бесплатно. За Книгу книг они готовы были платить и ценили ее. Протестантские переводчики Библии нашли очень удачный корейский эквивалент для слова Бог - "Хананим" - "Единственный Сущий". В японском переводе Библии использовалось много китайских иероглифов, которые могли читать только наиболее образованные японцы. Еще одна неудача сопровождала перевод в выборе слова "Бог" - "Ками". Для японцев "Ками" - это весь пантеон синтоистских божеств, поэтому миссионеры бились над тем, как передать идею Создателя всего мира, не привязывая его к сонму японских богов и божков, не превращая Его в некий пантеистский дух природы. ТЕОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ Корейские церкви в период их насаждения и роста исповедовали консервативную теологию с сильным акцентом на непогрешимость Св. Писания. Первыми миссионерами в Корее были американские пресвитериане и методисты, чьи церкви тогда сами тогда переживали пробуждение, так что миссионеры заражали новообращеных корейцев евангелизационным энтузиазмом. Японские же христиане оказались под влиянием либерального немецкого богословия, ставившего под сомнение и боговдохновенность Библии, и божественность Христа, и уникальность спасения через крест Христа. Как результат, японские христиане теряли смысл в проповеди веры во Христа, как единственного Спасителя всего мира. СВИДЕТЕЛЬСТВО ВЕРУЮЩИХ Миссионеры и новообращенные в Корее явили впечатляющий пример самопожертвенности в испытаниях. В гонениях 1866 года из 20 тысяч корейских католиков, 10 тысяч стали мучениками ради Христа. Спустя некоторое время ту же смелость проявили протестанты. Уильям Скрэнтон, миссионер-врач, служил во время эпидемии холеры, не боясь заражения, что производило неизгладимое впечатление на корейцев. Когда начались политические преследования христиан, и японские власти принуждали их поклоняться перед императорскими святынями, те предпочитали идти в тюрьму или на смерть. Только в 1939 году 2000 пасторов и мирян было арестовано. 50 пасторов умерло в заключении. После начала Второй мировой войны, японские оккупанты бросили в тюрьмы еще тысячи верующих и закрыли 200 церквей. Среди преследуемых были и американские миссионеры. Их пример вдохновлял корейских христиан оставаться верными Богу в условиях жестоких гонений. В Японии, напротив, церкви приняли безбожную практику поклонения императору как богу. Они объяснили это тем, что ритуал имеет не религиозное значение, а политическое и является выражением лояльности державе. Правительство взяло под контроль церковь и создало ручную организацию Нихон Кирисуто Кюодан (Христианскую деноминацию Японии). Немногие церкви, отказавшиеся присоединиться к деноминации, были объявлены предателями нации. Когда в 1931 году Япония напала на Манчжурию, а потом и другие страны Юго-Восточной Азии, японские христиане хранили молчание. Как и церковь в Германии, они приняли фашистский режим как власть от Бога. ЭККЛЕЗИОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ В Корее главным центром христианской жизни оставались поместные общины, где верующие черпали силу и энергию роста. Именно в местных общинах осуществлялось обучение Библии, молитвенные собрания, встречи верующих по домам и евангелизация. Корейцы обучали в воскресных школах не только детей, но и взрослых. В Японии акцент был сделан на евангелизационные акции и программы, осуществляемые силами разных деноминаций и при поддержке из-за рубежа. Когда акция заканчивалась, местные церкви не подхватывали огонь, оставаясь такими же пассивными, как и до евангелизации. Главным, а часто и единственным, мероприятием поместных церквей было воскресное служение. Христианская жизнь была низведена до ритуала посещения богослужения раз в неделю. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Эйко Такамизава приходит к следующему выводу. Сравнительная характеристика церквей двух соседних народов еще раз доказывает правоту Евангелия. Бог благоволит к угнетаемым и смиренным, а не к угнетателям и гордецам. Он очищает церковь в горниле страданий, благословляя ее впоследствии Своим деятельным присутствием, ростом и благодатью. Петр Новочехов для онлайн-школы Bibleika.org

Корея с 1910 по 1945 годы была японской колонией. В это время она не обладала суверенитетом, власть на полуострове принадлежала японскому генерал-губернатору. Колониальный период был отмечен высокими темпами экономического роста, возникновением современной корейской культуры, формированием основ современной корейской индустрии, резким увеличением средней продолжительности жизни (с 22 до 44 лет) и широким внедрением современного начального образования. В то же время в первое и последнее десятилетия этого периода колониальные власти проводили жёсткую авторитарную политику в отношении населения, а на протяжении всего периода корейцы подвергались дискриминации.

Колониальный период закончился после капитуляции Японии во Второй мировой войне.

Название

В Японии в отношении этого периода обычно используется название «Эпоха японского правления в Корее» (яп. ????????? Нихон то:ти дзидай-но Тё:сэн?). В Корее этот период называется по-разному. Ниже приведены наиболее популярные названия.

В отношении Кореи в колониальный период часто употреблялось японское название «Тёсэн» (яп. ??, в западных источниках - Chosen или Tyosen).

Предыстория

В XIX веке, после Реставрации Мэйдзи, в японском обществе существовала идея о необходимости аннексии Кореи. В 1873 году ряд радикально настроенных политиков, возглавляемых Сайго Такамори, призывали правительство к походу на Корею. Идея была отвергнута - правительство решило, что у Японии для этого недостаточно сил.

В Корее японское влияние начало распространяться после подписания с Кореей мирного соглашения на Канхвадо в 1876 году. Конкурентами Японии за влияние в Корее были Россия и Китай (империя Цин). Одержав победу в японо-китайской и русско-японской войнах, Япония получила возможность единолично проводить политику в отношении Кореи. 17 ноября 1905 года между Японией и Кореей был подписан договор, превращавший Корею в протекторат Японии.

После подписания договора в японском правительстве образовались две фракции. «Умеренные» политики, возглавляемые Ито Хиробуми, считали, что формальная аннексия Кореи приведет к росту антияпонских настроений в стране. «Радикалы», возглавляемые Ямагатой Аритомо, считали аннексию Кореи необходимой. После того, как Ито был убит, в правительстве Японии возобладала точка зрения «радикалов». 22 августа 1910 года был подписан Договор о присоединении Кореи к Японии. Через 7 дней он вступил в силу, и Корея стала японской колонией.

Первый период (1910-1919)

Первым генерал-губернатором Кореи стал Тэраути Масатакэ. Он стал проводить решительную политику по модернизации полуострова. Так, по его приказу в Корее было открыто несколько тысяч школ, где, в частности, изучались японский язык и японская литература.

Тэраути провёл земельную реформу в Корее: был создан земельный кадастр, однако составлялся он исключительно на основе письменных документов, между тем как земельные отношения в Корее зачастую регулировались с помощью обычного права. По сообщениям корейских источников, это привело к утрате земли значительной частью корейских крестьян.

При этом генерал-губернатор, однако, не считался с корейским культурным наследием - так, по его приказу была снесена часть комплекса бывшего императорского дворца.

В 1916 году новым генерал-губернатором стал Хасэгава Ёсимити, который продолжил жесткий курс предшественника. Его политика привела к восстанию 1 марта 1919 года, в котором приняли участие около 2 млн корейцев. Восстание было подавлено жандармерией и армией. Существуют разные оценки числа погибших во время подавления восстания: от 553 (официальная оценка генерал-губернаторства) до 7509 (цифра, приведённая Пак Ынсиком, деятелем корейского движения за независимость).

Второй период (1919 - 1930-е)

В конце 1910-х годов жёсткая политика в Корее, получившая прозвище «политика сабель» (яп. ?????), стала вызывать критику и в метрополии. После Движения первого марта Хасэгава Ёсимити ушел в отставку, а император Японии издал указ, согласно которому на пост генерал-губернатора могли назначаться и гражданские лица.

Либерально настроенный премьер-министр Хара Такаси (англ.)русск. назначил новым генерал-губернатором Сайто Макото. Сайто постарался изменить политику Токио в отношении Кореи. По его указам, корпус жандармов был распущен и заменен обычной полицией, были запрещены телесные наказания, создан ряд газет на корейском языке, в Кэйдзё (Сеуле) был открыт императорский университет, ставший первым университетом в Корее. Кроме того, Сайто значительно смягчил политику по отношению к корейским христианам. При Сайто было завершено строительство Дома генерал-губернатора Кореи.

Стиль правления Сайто обычно называется «политикой культурного управления» (яп. ????, кор. ????).

Третий период (1930-е - 1945)

Начиная с середины 1930-х годов, когда в Японии к власти пришли военные, Токио начало проводить политику ассимиляции Кореи, получившей название «Найсэн иттай» (яп. ????). В рамках этой политики поощрялось вступление корейцев в японские патриотические организации и обращение в синтоизм. Оппозиционные движения подавлялись, а газеты, выступавшие против японского правления, подвергались закрытию. В 1939 году генерал-губернатор Минами Дзиро издал Указ о смене имён (яп. ???? Со:си каймэй?), разрешавший корейцам брать японские имена. Отказавшиеся менять имя корейцы подвергались общественному осуждению и дискриминации. За первые шесть месяцев после выхода указа имена сменили 80,5 % корейских семей.

С началом Второй японо-китайской и Тихоокеанских войн положение корейцев ухудшилось: генерал-губернаторство начало проводить политику вывоза корейских подданных в метрополию в качестве рабочей силы. Позднее корейцев стали также призывать в Императорскую армию (ранее туда призывали только подданных из метрополии). Кроме того, тысячи кореянок были вынуждены работать в полевых борделях японской армии в качестве проституток (официальное название - «женщины для комфорта»).

Окончание японского правления

К августу 1945 года было очевидно, что поражение Японии во Второй мировой неизбежно. 8 августа в войну вступил Советский Союз; Красная армия быстро разгромила японские силы в Маньчжоу-го и заняла северную часть Корейского полуострова. 6 и 9 августа американские войска сбросили на японские города атомные бомбы. В этих условиях Японская империя объявила о принятии ею условий Потсдамской декларации и капитуляции перед союзниками. По условиям капитуляции она, в частности, отказывалась от Кореи, которая делилась на советскую и американскую зоны оккупации по 38-й параллели. В сентябре 1945 года американские войска во главе с Джоном Ходжем высадились в южной Корее. 8 сентября 1945 года последний генерал-губернатор Кореи Абэ Нобуюки подписал акт о капитуляции перед союзниками, а на следующий день колониальное правительство было официально распущено. Так завершился 35-летний период японского господства в Корее.

После капитуляции Японии американские оккупационные власти организовали репатриацию корейцев на родину из бывшей метрополии и репатриацию японцев из Кореи на Японские острова. В течение нескольких лет подавляющее большинство японцев покинуло Корейский полуостров.

Последствия японской колониальной эксплуатации Кореи

§ 1. Закабаление Кореи самураями с Востока

На географическом атласе мира территория Кореи выглядит причудливой формы полуостровом на востоке обширного евразийского суперконтинента. Простираясь почти на тысячу километров с севера на юг, рассекая Желтое и Японское моря, полуостров со второй половины XIX в. стал своего рода «солнечным сплетением» во внешнеполитической стратегии расположенных по соседству геополитических гигантов – Китая, Японии, России. За свою многовековую историю корейский этнос познал всё – ожесточенную межплеменную вражду и рождение в муках национальной государственности, упорное сопротивление иноземному вторжению и феноменальный расцвет собственной цивилизации. Но ничто не оставило столь глубокой незаживающей раны в душе каждого корейца, как многолетнее японское колониальное господство, окончательно установленное в августе 1910 г.

Колониальное господство Японии в Корее хронологически можно разделить на четыре периода: первый (1905–1910) – японский протекторат над Кореей; второй (1910–1919) – военное управление, или «сабельный режим»; третий (1919–1939) – «культурное управление», или период «бархатной кошачьей лапы»; четвертый (1939–1945) – попытка насильственной ассимиляции корейцев с японским культурным пространством.

Полная аннексия Кореи японским милитаризмом в августе 1910 г. означала, что ускоренно модернизирующаяся на основе известных реформ Мейдзи Япония оказалась сильнее других дальневосточных соперников, прежде всего Китая и России. Именно в силу своего стратегического превосходства в регионе империи микадо удалось без большой колониальной войны установить свой абсолютный контроль над Кореей, древней самобытной страной.

С этого времени полновластным владыкой всего Корейского полуострова стал японский генерал-губернатор. Японские чиновники взяли в свои руки все без исключения посты губернаторов провинций и установили полный контроль над финансовыми, дипломатическими, торгово-экономическими, судебно-полицейскими и другими службами. В одночасье прекратило существование суверенное государство, уходящее своими корнями в далекие исторические времена.

Но утрата Кореей национального суверенитета была обусловлена не только внешними, но и внутренними факторами. К концу XIX – началу ХХ в. корейская государственность вступила в полосу глубокого энтропийного (всеохватывающего) кризиса и упадка. За фасадом строгой бюрократической регламентации, построенной на конфуцианских принципах, скрывался почти полный паралич государственной машины. Ни одно из ключевых государственных ведомств – министерство по делам чиновников, министерство по делам налогов, министерство церемоний (протокола), военное министерство и другие – не в состоянии были хотя бы в минимальной степени выполнять возложенные на них функции. Налоги не собирались, государственная казна была пуста, а вооруженные силы не могли надежно охранять не только государственные границы, но даже дворцовый комплекс правящей династии Ли. Вопиющий произвол и беззаконие творились в уездах и провинциях, хотя по закону смена губернаторов и местных администраторов проходила каждые два года.

Здесь надо отметить, что российская дипломатия достаточно прозорливо предвидела надвигающуюся катастрофу. Так, в поисках причин, вынуждающих короля Коджона (правил с 1863 г.) в конце XIX в. настойчиво искать иностранного покровительства, русский дипломат А. Н. Шпейер докладывал в сентябре 1897 г. в Санкт-Петербург графу М. Н. Муравьеву:

«То безобразное состояние, в котором находится в настоящее время Корея, высшие классы коей, не исключая короля, возводят взятки на степень необходимого, если не единственного фактора внутренней политики, тот поголовный обман и та беспросветная ложь, которые царят ныне во всех слоях корейского общества, приводят меня к тому грустному убеждению, что никакие старания наши не смогут поставить нашу несчастную соседку на ту нравственную высоту, ниже которой самостоятельное существование государства немыслимо и не может быть допущено его соседями».

В этом тревожном донесении не было ни малейшего преувеличения. В условиях нарастания внешней экспансии корейское государство находилось в стадии самораспада. В придворных кругах шла ожесточенная междоусобная борьба, царили придворные интриги и взаимная зависть, полная неспособность выполнять самые необходимые управленческие функции. Ахиллесовой пятой правящей элиты была неспособность к элементарной консолидации и сплочению ради сохранения национально-государственного суверенитета страны. Древняя самобытная страна Восточной Азии, обремененная непомерной тяжестью консервативных традиций, произволом чиновничье-бюрократической касты, не могла не оказаться относительно легкой добычей бурно поднимающейся Японии. Японская аннексия означала крушение многовековой национальной государственности Кореи.

Осознавая невозможность удержания порабощенной Кореи одной лишь политикой полицейского кнута, Япония с самого начала стала уделять пристальное внимание созданию своей социальной опоры в колонии. Специальный декрет японского монарха предусматривал «должное и подобающее обращение» с представителями правящей династии Ли, если те проявят соответствующую лояльность к колониальной власти. За номинальным правителем Кореи Сунчжоном (правил с 1907 г.) после аннексии 1910 г. сохранялся титул императорского высочества, и на его содержание выделялись бюджетные средства в размере 1,5 млн иен. Кроме того, декретом японского императора 76 особо избранных представителей правящего сословия янбаней (приблизительного аналога европейских дворян), занимавших ранее важные административные, военные, дипломатические и другие посты, получили высокие титулы японской империи. В их числе оказались 6 «косаку» (маркизов), 3 «хакусаку» (графа), 22 «сисаку» (виконта), 45 «дансаку» (баронов). Каждому из представителей новых корейских компрадоров выплачивались из японской казны денежные вознаграждения. Не были обойдены и представители среднего звена янбаней, занимавшие менее значительные и весомые бюрократические должности в административном аппарате. Крохи с барского стола были брошены и «представителям народа» – конфуцианским проповедникам. Свыше 9,8 тыс. «правильных» толкователей конфуцианской догматики получили от микадо в качестве единовременного дара по 24 иены. Это была символическая компенсация за служение новой чужестранной власти.

Вместе с тем в Токио отдавали себе отчет в том, что для управления Кореей понадобится не только новая система идейного одурманивания, но и немалое число чиновников низшего звена и наемных работников, владеющих элементарными основами грамоты. После подавления общенационального Первомартовского восстания 1919 г. метрополия провела в Корее серию школьных реформ, цель которых состояла в том, чтобы расширить сферу начального, среднего и профессионального образования с особым акцентом на освоение японского языка и первичных трудовых навыков. Широко рекламировалось открытие Сеульского императорского корейского университета, предназначенного в основном для выходцев из привилегированных семей.

Однако вопреки официальным декларациям о переходе к «эре культурного управления» иноземная система колониального образования в своей основе носила дискриминационный характер. Как людей «второго сорта», корейцев принуждали всеми мерами отказываться от родного языка, менять корейские имена и фамилии на японские, переходить в японское подданство. Гигантская машина японской пропаганды без устали убеждала корейцев в том, что их будущее зависит от степени их безоговорочной натурализации для сближения с господствующим японским обществом. Тех немногочисленных жителей полуострова, которые попадались на эту пропагандистскую удочку и забывали о национальной самоидентификации, корейцы еще в довоенное время с явным оттенком сарказма стали называть «новыми японцами».

В соответствии с декретами, провозглашенными японским генерал-губернаторством, коренное население Кореи и японские поселенцы имели формально равный доступ к получению образования. Однако на практике существовали две сепаратные системы образования: одна, примитивная, для корейских детей и молодежи, а другая, привилегированная, для японских колонистов. Известный южнокорейский ученый Ли Ги Бэк приводит следующие данные о мифическом «равноправии» корейцев и японцев в получении образования в колониальной Корее в довоенное время. Из каждых 10 тыс. населения начальной корейской школой было охвачено 208 чел., а японской – 1272 чел., мужской средней корейской школой – 5 чел., а японской – 106 чел., женской средней корейской школой – 1 чел., японской – 128 чел., профессиональной корейской школой – около 3 чел., японской – более 62 чел. и т. д. В Сеульском императорском университете, включая его промышленный факультет, общее количество студентов-японцев существенно превышало число корейских студентов, хотя японцы составляли лишь 3 % населения колонии. Выше уже отмечалось, что с первых дней своего господства японские власти стали проводить политику дискриминации и даже преследования корейского языка.

Эта кампания была завершена к концу Второй мировой войны, когда в стране законодательно было запрещено преподавание в школах национальной письменности – хангыля.

Неисчислимы жертвы японской колониальной политики принудительной вербовки «живого товара». В течение своего тридцатилетнего господства в Корее японские власти поэтапно проводили в жизнь Закон о всеобщей государственной мобилизации, Приказ о всеобщей трудовой повинности, Закон о трудовой повинности всего взрослого населения, Декрет о службе женщин в отряде самопожертвования и т. д. Эти законодательные акты представляли собой не только грубое нарушение прав человека, но и попирали общепринятые международные кодексы поведения на временно оккупированной территории. Согласно расследованию «Общества корейцев, пострадавших от насильственной вербовки японскими властями», представленному в ноябре 2003 г. в Комитет по правам человека ООН, в далеко неполные списки жертв принудительной мобилизации военного времени вошли 427 тыс. 129 корейцев. Уделом этих несчастных людей был каторжный труд за мизерную плату на угольных шахтах, рудниках, строительстве дорог, лесозаготовках. Масса молодых кореянок была отправлена в качестве «сексуальных рабынь» в вооруженные силы Японии. Общее же число корейцев, которым пришлось на себе испытать всю тяжесть мобилизации «живого товара», достигло 8,4 млн чел., из которых более 1 млн чел. погибли в неволе.

Японское колониальное господство парализовало на целую историческую эпоху естественное развитие суверенного корейского государства, его просвещение, науку, национальную культуру. Вся политика японского «культурного управления» на полуострове была подчинена одной цели – духовному одурманиванию населения колонии, его тотальной декореизации и японизации в целях создания так называемой «Великой восточноазиатской сферы процветания», под которой подразумевалась колониальная империя, охватывающая весь район Северо-Восточной Азии.

Об истории отношений Кореи и Японии. Бонусом - о появлении слова "камикадзе".

Древность.

Выражение «добрососедские отношения» давно стало штампом в официальных бумагах, но в действительности отношения двух соседних государств редко отличаются особой сердечностью. Оно и понятно - общая граница неизбежно создаёт проблемы, да и соблазн подзакусить более слабым соседом существовал всегда. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить, как развивались отношения России и Польши, Германии и Франции, Греции и Турции. Не удивительно поэтому, что и Корея с Японией тоже жили, скажем так, не слишком дружно, а в последние десятилетия антияпонизм, порою весьма истерический, вообще играет особую роль в корейской официальной идеологии.

Правда, в своё время, в XVII-XIX веках, официальная риторика описывала японо-корейские отношения именно как «добрососедские», однако на практике отношения двух стран на протяжении этого времени были непростыми: не столько напряжёнными, сколько, я бы сказал, настороженными. Это и понятно: в конце XVI века Корея стала жертвой крупномасштабной японской агрессии, известной нам как Имчжинская война, да и до этого на протяжении пары столетий набеги японских пиратов на прибрежные корейские поселения были обычным делом.

После Имчжинской войны 1592-98 гг. никаким японским официальным миссиям, и уж тем более частным «лицам японской национальности», корейские власти не разрешали посещать Сеул и вообще уезжать от побережья дольше, чем на несколько километров. Запрет это просуществовал два с половиной века и был отменён лишь под пушками японских кораблей в 1870-е гг. Главными причинами и этого запрета, и иных ограничений на контакты с Японией были соображения безопасности, к которым в традиционных государствах Восточной Азии относились очень серьёзно. Корейские руководители хорошо помнили, что путь от Пусана до Сеула был когда-то главным направлением движения японских армий, и понимали, что в случае новой войны они неизбежно пойдут именно этим дорогой. Поэтому в Сеуле и не хотели давать своим соседям дополнительные возможности для сбора стратегической информации и составления подробных карт. которыми может воспользоваться японская армия вторжения. Сейчас нам известно, что между 1609 и 1868 гг. ни одно японское правительство не планировало нового вторжения в Корею. Однако учитывая весь печальный опыт японо-корейских отношений, все эти предосторожности и страхи трудно считать необоснованными.

Однако определённый уровень официального представительства был всё-таки необходим, так что японской стороне позволили создать торговую базу и небольшое поселение в тех местах, где со временем вырос город Пусан (в те времена города как такого ещё не существовало). Эта торговая база, получившая название Вегван, по совместительству служила и японской дипломатической миссией, но её деятельность строго контролировалась корейскими властями. Японцы могли постоянно проживать только на территории миссии и не могли ни под каким видом удаляться от неё на значительное расстояние. Самим корейцам частные поездки в Японию, да и вообще за границу, были в те времена категорически запрещены, и нарушитель этого запрета рисковал головой. Насколько известно, желающих особо не находилось, так что вся торговля велась японскими купцами, которые останавливались в Вегване.

Невозможность прямых контактов между центральным правительствам означала, что дипломатические переговоры между Японией и Кореей шли очень медленно. Если японское правительство решало обсудить с Сеулом некие проблемы, то ему сначала приходилось отправлять представителей в Пусан. Строго говоря, в Корею ехали не представители сёгуната, то есть центрального правительства страны, а чиновники князя Цусимы, который представлял центральную власть в сношениях с Кореей. Прибыв в японское поселение, чиновники должны были бы передать подготовленные бумаги главе местной корейской администрации. Если тот не находил в японских бумагах ничего неподобающего (бывало, что и находил), то документы отправлялись им в Сеул, где поднятые японцами вопросы обсуждались в правительственных инстанциях. После того, как решение было наконец принято, ответ отправляли в Пусан, где его передавали японцам через посредство того же самого чиновника. В течение всего этого времени японские посланники должны были остаться в своём представительстве. Порою ожидание ответа затягивалось на многие месяцы.

Само собой разумеется, никакое нормальное дипломатическое общение при таких обстоятельствах не было возможно, но, если быть честными, ни та, ни другая сторона не очень-то и стремились к тому, чтобы иметь "нормальные" дипломатические отношения. Корея нуждалась в мире на своих берегах, но в то же время предпочитала держать Японию на некотором расстоянии. Япония была до некоторой степени заинтересована в торговле с Кореей, но при этом японское правительство также изо всех сил стремилось ограничивать своё взаимодействие с внешним миром. Для обеих стран XVII-XIX века были временем политики самоизоляции, так что чисто церемониальные отношения и периодический обмен любезностями вполне служили их стратегическим целям.

Квинтэссенцией таких церемониальных отношений были редкие посещения японской столицы корейскими дипломатическими миссиями, которые официально именовались "посольствами связи" (тхонсинса). В течение периода Токугава, Корея была единственной зарубежной страной, послы которой могли иногда появляться в Токио (тогда этот город именовался Эдо) и в Киото. Разумеется, не могло быть и речи и постоянной корейской миссии в столицах: послы появлялись там на короткий срок и отбывали, произнеся все положенные речи.

Визиты корейских послов были немалой редкостью: за 250 лет только 12 корейских посольств посетили Японию. Для принимающей стороны каждое такое посещение было связано с большими затратами и требовало тщательной подготовки. К приезду послов ремонтировались дороги, строились гостиницы, готовился многочисленный штат сопровождающих. Посол и его огромная свита двигались весьма неспешно, так что дорога от Сеула до Токио занимала несколько месяцев. По пути посольство часто останавливалось, а его члены активно общались с японскими чиновниками, интеллигентами и учёными, многие из которых специально приезжали издалека, чтобы обсудить с корейскими коллегами какие-то интересующие их вопросы. В те времена Япония оставалась закрытой страной, но интерес к окружащему миру у образованных японцев был огромен, и возможность увидеть «настоящего иностранца» значила для них многое. Вдобавок, с корейцами они могли беседовать без переводчика: в обеих странах все образованные люди в совершенстве владели древнекитайским языком. Правда, произношение иероглифов отличалось, так что вместо устной беседы между корейцами и японцами происходил обмен записками. Для описания подобной формы общения даже существововал специальный термин (конечно же, древнекитайский) - «беседа кистью».

Свита корейского посла обычно включала от 300 до 500 человек. Среди них были известные учёные и писатели, так что посещение Японии корейским посольством порою превращалось в некое подобие странствующей выставки корейской культуры. Действительно, именно культурная дипломатия была главной задачей посольства: миссия должна была продемонстрировать корейские достижения в тех областях, которые тогда считались важными, и способствать таким образом укреплению взаимного уважения между двумя странами. Приезды корейских послов часто служили темами для картин японских художников, а записи бесед с членами посольской свиты издавались немалыми тиражами. Конечно же, посольство собирало информацию о положении в Японии, но делалось это, скорее, на всякий случай, так как никакой оперативной ценности такая информация не представляла.

Подготовка к отправке посольства начиналась после получения запроса японской стороны, которая информировала Сеул о том, что хотела бы принять очередную миссию. Обычно посольство отправляли, чтобы поздравить нового японского сёгуна с восшествием на престол (в те времена в Японии власть императора была чисто символической, а реальным руководителем страны был наследственный верховный главнокомандующий, сёгун). Однако происходило это далеко не при каждом новом японском правителе. Большие расходы, связанные с подобными визитами, в конечном счете заставили японцев сократить их масштабы, так что за посольством 1764 г. последовал большой перерыв, и следующая миссия (оказавшаяся последней) была приглашена из Кореи только в 1811 г. При этом посольство 1811 г. не побывало в Эдо, а ограничилось посещением острова Цусимы, который лежит между двумя странами.

В те времена остров Цусима был автономным княжеством, и его правители из клана Со должны был действовать как представители всей Японии в отношениях с Кореей. Именно чиновники этого небольшого княжества решали текущие проблемы отношений двух стран. Во время визитов корейских послов именно представители Цусимы были ответственны за все приготовления к поездке послов по всему маршруту до самого Эдо. Необходимые работы по маршруту следования послов проводились силами местной администрации и оплачивались местными бюджетами, но именно инспектора из Цусимы должны были проверить, правильно ли всё подготовлено к приезду высоких гостей.

Корейский язык преподавался в Цусиме в специальном училище, и некоторые чиновники острова ездили в Пусан, чтобы прожить там некоторое время, совершенствуясь в языке. С другой стороны, японский изучался в Сеуле, где дейцствовала школа иностранных языков. Те из её выпускников, кому удавалось найти работу, служили именно в местной администрации в районе будущего Пусана. Впрочем, официальные дипломатические документы составлялись на ханмуне, то есть древнекитайском языке, который был понятен всем образованным людям в обеих странах. Кроме церемониальной дипломатии общеяпонского уровня, княжество Цусима поддерживало похожие ритуальные обмены и на местном уровне, и её князья при вступлении на престол получали поздравления от корейских властей.

Вся эта тщательно выстроенная дипломатия символических обменов и взаимного сдерживания рухнула в середине XIX века, когда в регион ворвались европейские империалистические державы. Япония встала на путь решительных реформ, а Корея некоторое время безуспешно пыталась сохранить тот образ жизни, который существовал веками. В подобной ситуации старая система была обречена, и на смену ей пришла куда более динамичная дипломатия европейского образца: с постоянными миссиями, интригующими посланниками, переговорами на высшем уровне и прочими, привычными нам, формами поведения.

История и СОВРЕМЕННОСТЬ

С точки зрения стороннего наблюдателя, Япония и Южная Корея должны быть не разлей вода. Обе - члены «Большой двадцатки», развитые современные страны с функционирующими демократическими институтами. Обе в союзе с США, и угрозы у них общие - та же Северная Корея. Экономические связи крепкие, культурные - еще крепче: похожие языки, буддизм (пришедший в Японию из Кореи), бешеная популярность «корейской волны» (телесериалы и K-Pop) в Японии и «японской» (аниме и J-Pop) - в Корее.

Но не тут-то было: читать новости о японо-корейских отношениях без хохота в последнее время стало решительно невозможно. Вот в Индонезии проводится саммит АТЭС, и в рамках саммита проходят переговоры между японским премьером Синдзо Абэ и президентом Южной Кореи Пак Кын Хе. Заняли эти переговоры меньше 60 секунд. После чего секретарь японского кабинета министров Ёсихидэ Суга отметил, что это очень даже хорошо, что «лидеры двух стран могут регулярно встречаться и обмениваться приветствиями». Другими словами, хорошо, что хоть здороваются друг с другом, могло быть и хуже.

И хуже сразу стало. Абэ показалось, что 60 секунд - это как-то несолидно, и японцы стали клянчить полноценный двусторонний саммит. Лучше бы они этого не делали: от корейского ответа пахнуло таким морозом, что в японском МИДе его, наверное, сидя у обогревателя переводили: Пак Кын Хе заявила, что пока Япония не покается в своих исторических грехах, говорить с Абэ ей не о чем. А потом контрольным в голову Пак Кын Хе еще добавила, что в любой момент готова ко встрече с северокорейским лидером Ким Чен Ыном. Вот хоть вчера.

Японские СМИ любезно упаковали эти две новости в одну, и в глазах многих японцев корейская внешняя политика потеряла последние следы рациональности. «Вы нас захватили и колонизировали больше ста лет назад? Видеть вас не хотим!» И тут же: «Вы нам войной угрожали не далее как этой весной? Проходите, присаживайтесь, поговорим. Не желаете ли чаю?»

С японской точки зрения особенно обидно то, что вполне дружелюбная инициатива самого Абэ получила такой отлуп. Между тем Северная Корея только за этот год торпедировала несколько южнокорейских дипломатических инициатив, пускала ракеты и взрывала бомбы, а ее все равно приглашают к столу. Так как Япония с Кореей до такого докатились?

...Когда можно подраться?

Способность японцев и корейцев создать скандал на пустом месте феноменальна. В интернет выкладывается японская «статья» о том, что корейские хвараны (воины царства Силла) - это просто неправильные самураи, и фабрика по производству натуральных удобрений мгновенно начинает работу. Забавно здесь то, что хвараны появились раньше самураев лет так на пятьсот, но кого волнуют факты?

Подраться можно и на футболе, и на фигурном катании. «Валико, если Хидэтоси Накату и Пак Чи Сона цепью связать, кто победит?». Любая победа Мао Асады над Ким Ё На (или наоборот) описывается в таких выражениях, как будто одна другую об борт приложила (и клюшкой по голове добавила). На футбольных трибунах идёт война баннеров: по свидетельству журналиста Коити Ясуды, именно вызывающе антияпонское поведение корейских фанатов в ходе Чемпионата мира 2002 года сделало многих японцев страстными врагами всего корейского. К слову, речь идёт о том самом Чемпионате мира, который Япония и Южная Корея проводили вместе, и который, по замыслу устроителей, должен был сблизить две страны. Опять не угадали.

Корейская нелюбовь к Японии вполне понятна: печальный исторический опыт от Имджинской войны XVI века до аннексии и колонизации в XX столетии. Японцев никто не колонизировал, но их чувства к корейцам не намного теплее: одним из бестселлеров прошедшего десятилетия стал комикс под названием «Ненависть к Корее».

Претензий к соседям у японцев много, но главная одна: Корея в их глазах выглядит неблагодарным младшим братом, которого они подобрали на обочине истории, отмыли, приодели и на свои деньги обучили. Ну еще заставили немного поработать на себя, но потом за это дело извинились и выплатили компенсацию. А ему все мало.

С корейской точки зрения все это выглядит, разумеется, совсем иначе: варвары с Востока поработили и ограбили самобытную цивилизацию древнее их собственной, отняли родную культуру, язык и даже имена, а теперь не хотят этого признавать. Спор этот бесконечен, потому что правы в нем обе стороны.

Чума и два дома

Однажды я ради интереса взял два школьных учебника истории, японский и корейский, и сравнил их в той части, где говорится о японской колонизации Кореи в 1910-1945 годах. Японский ограничился одним абзацем, в котором были инвестиции, строительство и образование. Единственным негативным аспектом японского правления авторы сочли обезземеливание крестьян. Все. Одно предложение.

В корейском учебнике суровым тем годам была посвящена целая глава с подробным описанием всех японских художеств и национально-освободительной борьбы корейского народа. Разница в историческом сознании оказывается еще больше, если учесть, что большинство современных японских школьников историю XX века осваивает кое-как: выпускной класс, надо готовиться к местному ЕГЭ, а там про колониальную политику не спрашивают. На этом историческое образование заканчивается и начинаются антикорейские комиксы и «статьи» про неправильных корейских самураев.

Корейцы не намного лучше: из их национальной истории напрочь выпадает, например, тот факт, что многие корейцы вполне успешно сотрудничали с колониальной администрацией и неплохо на этом обогатились. Дэннис МакНамара в своей книге «The Colonial Origins of Korean Enterprise: 1910-1945» отмечает, что современные корейские индустриальные гиганты во многом - продукт именно колониальной эпохи, и первая индустриализация Кореи состоялась действительно при японцах. Тогда же сотни тысяч корейцев отправились на поиски лучшей жизни и образования в метрополию - об этом можно почитать, например, у Кан Чхоль Хвана в «Пхеньянских аквариумах». Отец нынешнего президента Южной Кореи Пак Кын Хе, генерал Пак Чжон Хи, служил в японской армии. Значительная часть современной корейской элиты, как это ни парадоксально, - продукт японского колониализма, и по понятным причинам тема коллаборационизма в современном корейском обществе до сих пор остается табу.

Эта самая элита во главе с уже упомянутым Пак Чжон Хи и подписала в 1965 году договор о нормализации отношений с Японией. За нормализацию Япония заплатила $800 млн - огромные по тогдашним меркам деньги, особенно для бедной Южной Кореи. Заплатила и сочла тему закрытой.

Но получилось, что договор, по форме восстановивший отношения между Японией и Южной Кореей, по сути заложил под эти самые отношения сразу несколько мин замедленного действия. Во-первых, деньги по договору получили не сами пострадавшие, а правительство Южной Кореи. Это даже не было названо компенсацией; $800 млн проходили как гранты, так что морального удовлетворения никто в Корее не дождался. Впрочем, тогдашний Сеул вообще сентиментальностью не отличался - ему нужны были экономический рост и деньги для этого роста. Японцы деньги с радостью заплатили и перестали рефлексировать на тему прошлого: «Нам что, нужнее, что ли?» Это мина номер два.

И третье: договор 1965 года навсегда закрыл тему компенсаций. Поэтому, когда корейцы двумя десятилетиями спустя «по вновь открывшимся обстоятельствам» стали предъявлять японцам новые претензии, те в недоумении начали тыкать пальцами в текст договора и чеки: «Ну вот же, за все уже уплачено, чего вы еще хотите? Вот тут ваша подпись стоит?»

Ирония истории в том, что договор о нормализации отношений был подписан одной из беднейших стран Азии того времени. За пять прошедших десятилетий эта страна совершила экономический и технологический рывок, почти догнала Японию по ВВП на душу населения и сбросила авторитарный режим, который запрещал своим гражданам вспоминать о прошлом, если эти воспоминания ставили под угрозу поток денег из Японии. Договор 1965 года подписывала, по меткому корейскому выражению, «креветка среди китов». Полвека спустя креветка сама стала китом, обрела голос и память. Корейское правительство и корейская элита получили от Японии все, что они хотели. Корейский народ - почти ничего.

Япония, пожалуй, права в том, что pacta sunt servanda - «договоры нужно соблюдать». Правда, та же Япония сто лет назад сама была одержима пересмотром унизительных неравноправных договоров, навязанных ей западными державами в конце XIX века. И пересмотрела их, как только стала достаточно сильной для этого.

Карусель-карусель

У сегодняшнего японо-корейского спора есть еще и очень личное измерение. Нобусукэ Киси, дед нынешнего японского премьера, был высокопоставленным чиновником японской колониальной администрации в Маньчжурии, где трудились миллионы корейцев. Мог ли он думать, что его внуку Синдзо Абэ придется разбираться с последствиями? Пак Чжон Хи, отец нынешнего президента Южной Кореи, лично подписал договор о нормализации отношений с Японией (с японской стороны его подписал премьер-министр Эйсаку Сато; Синдзо Абэ приходится ему внучатым племянником) и освободил японцев от ответственности за прошлое. Хоть и не бесплатно: помимо уже упомянутой компенсации $800 млн, Япония, по данным ЦРУ (на них ссылается Брюс Камингс в своей книге «Korea"s Place in the Sun»), в период с 1961 по 1965 год попросту содержала правящую в Южной Корее партию генерала Пака. Так что претензии его дочери в глазах многих японцев выглядят потрясающим лицемерием и вероломством.

Печально, что конца этому не видно. Чем больше ворошат прошлое корейцы, тем больше возмущаются их черной неблагодарности японцы. «Этим корейцам не угодишь», - думает японский избиратель и голосует за все менее склонных к внешнеполитической деликатности политиков правого толка. Японские политики этот запрос чувствуют и время от времени потчуют свой электорат суждениями об истории, которые в лучшем случае неоднозначны, а в худшем - отвратительны. Корейцы возмущаются, и цикл повторяется с начала. В итоге чем более чувствительной к прошлому становится Корея, тем менее чувствительна к нему Япония.

По-хорошему, обоим государствам стоило бы забыть о прошлых обидах, как это сделали в Европе. Но этого мы от двух стран, только-только дорвавшихся до национальной гордости после унизительного XX века, точно не дождемся. Иэн Бреммер недавно заметил в Твиттере, что американскому госсекретарю нужно бросить арабо-израильский мирный процесс и сосредоточиться на попытках помирить Южную Корею и Японию. По-моему, арабы с евреями договорятся скорее .

Взаимодействие Кореи с соседями всегда было непростым. На протяжении многих веков страна утренней свежести страдала от влияния Китая, Монголии, набегов маньчжуров и завоевательных войн с японцами. Но колониальный период (식민지 시대) занимает особое место в истории страны.

Карта Японской империи с датами захвата территорий, конец XIX — начало XXвв.

В период с 1910 по 1945 годы Корея была японской колонией . Решение о становлении частью Японской империи не было добровольным, оккупация была насильственной. Японцы проводили жесткую политику в отношении корейцев, подвергая их как физическому, так и психологическому насилию. Однако мнения современников касательно этого периода разделились. Одни (сторонники т.н. «колониальной модернизации») считают, что в это время Корея достигла небывалого экономического роста, а общество проходило один из этапов развития. Другие (сторонники т.н. «колониальной эксплуатации») считают, что экономику Кореи после 1945 года пришлось развивать с нуля, а страна в этот период подверглась жесткой эксплуатации.

Чтобы лучше понять причину интереса Японии к Корее, необходимо узнать, что происходило в обеих странах накануне колониального периода.

Япония

В период с 1868 по 1889 годы Япония превращается из аграрной страны в одно из ведущих государств мира. Это время в истории получило название «Реставрация Мэйдзи ».

Название периоду дал император Муцухито (1852 — 1912гг.) — «Мэйдзи» («просвещенное правление»).

Страна отказывается от самоизоляции и совершает «скачок» из прошлого в будущее, меняя логику традиционного образа жизни и формируя общество по европейскому образцу. Закончилось господство самураев, власть возвращена императору. Практически во всех сферах жизни были произведены реформы, начиная от экономики, заканчивая образованием. В частности, было ликвидировано феодальное устройство страны, разрешена частная собственность, основан Токийский университет, внедрена всеобщая воинская повинность, устранена модель поведения «господин-слуга», разрешены межсословные браки и пр. Укрепив свои внутренние позиции, Япония принимает решение господствовать во всем регионе. В частности, большой интерес вызывают отношения с Кореей.

Корея

Корея же налаживать отношения с соседями не спешит. В конце XIX — начале XX веков она показывает себя слабым игроком на мировой политической арене. Страна, раздираемая внутренними противоречиями и бунтами, не может дать отпор внешним захватчикам. Король, позднее император, Коджон, не имея реальной власти, продолжает начатую предшественниками политику изоляции. Япония после непродолжительных дебатов и провокаций принимает решение о захвате отказывающейся идти на контакт Чосонской Кореи.

Военачальник эпохи Чосон, 1863г.

Однако этот процесс происходит постепенно. Колонизации предшествовал ряд мер со стороны японцев, а именно: подписание в 1876 году японско-корейского договора о дружбе на о. Канхвадо , согласно которому Японии открывались крупнейшие морские порты Пусан, Вонсан и Инчхон. Кроме того, японцы добились права приобретать корейские земельные владения и фактически лишили страну таможенной автономии. Они постепенно проникали во все сферы деятельности, контролируя сначала прессу и отдельные ведомства, а потом становясь «советниками» короля. И, наконец, убийство королевы Мин, супруги Коджона, фактически правящей вместо него. Все эти условия создали благоприятную почву для аннексии Кореи.

Необходимо также отметить, что Корея в тот период представляла собой центр столкновения интересов сразу нескольких стран помимо Японии: России, Китая, США, Англии, Франции, Австрии и пр. Однако в силу удаленности западные государства быстро сдались, а с Россией и Китаем Япония развязала войну, в которой и вышла победителем. А потому никто не мог помешать Японии реализовать свои планы в качестве метрополии.

Корея в качестве колонии

В колониальный период Кореей руководил генерал-губернатор, назначаемый из Токио. Как правило, генерал-губернатор назначался из числа военных японцев. Это объясняет жестко-авторитарную политику, проводимую в колонии. Однако в 1919 году на этот пост был назначен Сайто Макото — единственный не из числа военных. Он проводил относительно мягкую «политику культурного управления », поощрял корейскую культуру и был против насильственных мер.

Сеул во время японской оккупации.

Став колонией, Корея лишилась суверенитета . Страна выступала в качестве рынка сбыта как рабочей силы, так и выращиваемой продукции. Около 90% всех капиталовложений принадлежало японцам, как и 3/5 всех предприятий.

Народ подвергался дискриминации , корейский язык был запрещен для преподавания в школах. Более 200 000 корейских исторических документов было сожжено. Права быть судьей, избирать и быть избранным удостаивались только японцы, а высшая законодательная и исполнительная власть находилась в руках генерал-губернатора. При правительстве существовал Консультативный совет, состоявший из известных корейцев, но реального влияния он не имел.

В 1911 году японцы снесли часть зданий известного дворцового комплекса Кёнбоккун, построив Дом генерал-губернатора. В 1939 году вышел Указ о смене имен , согласно которому каждый кореец имел право поменять свое имя на японское. На деле более 80% корейцев взяли японские имена, так как в случае отказа подвергались гонениям. Колонизаторы активно пропагандировали синтоизм, строили синтоистские святилища. На весь мир стали печально известны «станции утешения » — бордели для японских военных, где «женщины для утешения» находились в секс-рабстве. Девушек либо похищали, либо, обещая работу на японских заводах за большую плату, обманом заманивали в бордели. Далеко не всем суждено было вернуться домой: многие погибали от ежедневных истязаний, многие заканчивали жизнь самоубийством.

При этом, именно на период оккупации приходится время роста корейской экономики, образования и промышленности.

Экономика и политика

К концу колониального периода в Корее насчитывалось более 7 тыс. заводов, на которых было задействовано около 300 тыс. рабочих. Средние темпы роста корейской экономики составили около 4%. В сельском хозяйстве внедряли новые технологии, площадь обрабатываемых сельскохозяйственных угодий росла. Было построено множество зданий, ставших прообразами современных. Среди них: Вокзал Кэйдзё, Тёсэн-банк, Народный дом. Около 10 лет строились железные пути, соединившие современный Сеул с северными областями корейского полуострова. Экспорт продукции осуществлялся как непосредственно в Японию, так и в Китай, Россию, США, Индию, Таиланд. Импорт — преимущественно из Китая, Маньчжурии, США. Была внедрена судебная система трех уровней: местные, апелляционные и Верховный. Территория страны разделена на провинции, во главе каждой — губернатор (японец или кореец). Основана система правоохранительных органов.

Тёсэн-банк, ныне Музей Банка Кореи, 1909г.

Социальная сфера

Корейская традиционная медицина была воспринята японцами с недоверием. Зато было внедрено использование современных лекарств, в связи с чем продолжительность жизни населения выросла с 20 до почти 45 лет. Численность населения выросла почти в два раза и составила около 27 млн. человек. При этом неуклонно росло количество тюрем, т.к. недовольных колониальной политикой было немало.

В 1924 году был открыт первый корейский университет — Императорский университет Кэйдзё (именно на его основе позднее был создан Сеульский национальный университет). Правда возможность его посещать была лишь у японцев, так как обучение велось на японском языке. Значительно вырос уровень грамотности: с 2% до 40%. В сфере школьного образования за основу была взята японская модель с разделением на младшую и среднюю школу. Появилась возможность посещать уроки в специальных профессиональных училищах, где обучали в т.ч. и на кисэн.

Появились первые газеты на японском и корейском языках (Мэиль Синбо, существующая по сей день Чосон Ильбо). Система цензуры была достаточно жесткой только в отношении корейских изданий. В 1927 году появилось первое радио, имевшее большую популярность. На время оккупации также приходится расцвет корейской литературы, в частности прозы. При написании произведений теперь пользовались исключительно корейской письменностью, оставив китайскую в прошлом.

Борьба за независимость

Корейцы не оставляли попыток обрести независимость на полуострове. 1 марта 1919 года произошло первое крупное движение за независимость. У его истоков стояли корейские студенты и патриоты, выступавшие за необходимость создания Декларации независимости.

Движение получилось масштабным. Начавшись в Сеуле, оно постепенно разрасталось по стране, с каждым днем увеличивая сторонников. Спустя год восстание было жестко подавлено японской армией. В результате погибло около 7 тыс. человек, но имперская политика в отношении Кореи смягчилась — именно в это время на пост вступает Сайто Макото. В память о первом национальном сопротивлении 1 марта было объявлено Днем движения за независимость.

Жители Сеула встречают освободившихся из тюрьмы борцов за независимость, 1945г.

Позднее правительство Кореи в изгнании учреждает Временное Правительство Республики Корея в Шанхае. В числе учредителей состоит и первый президент Республики Корея — Ли Сын Ман. Деятельность непризнанного Временного Правительства заключается в координации партизанских отрядов и управлении Корейской Армией Освобождения. Но на деле, несмотря на все усилия, достичь независимости Корее удается лишь спустя годы в связи с капитуляцией Японии и невозможностью ее дальнейшего управления колонией.

____________________

Конец первой части